Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

«Нам кажется, что процесс над Чурбановым и его соучастниками был использован для того, чтобы путем дискредитации следствия остановить его продвижение вперед, не допустить законного завершения дела путем привлечения к ответственности всех виновных лиц, особенно из центра… Но мы должны разочаровать коррупционеров и их покровителей. Следствие остановить не удалось и не удастся!»

Реакция общества была почти истерической. Люди говорили, что чурбановский процесс превратился в суд мафии над перестройкой, что всех обвиняемых надо было расстрелять, потому что они – истинные враги народа. Простых рабочих отправляют за решетку за украденный килограмм мяса или конфет, а тех, кто ворочает миллионами, оправдывают…

Симпатия и уважение к следователям в один день превратились в безграничное, почти истерическое восхищение. В день вынесения приговора по «чурбановскому делу» Гдлян и Иванов из следователей превратились в политиков. Они практически забросили следовательскую работу, но клялись, что будут вести борьбу до конца. Где бы они ни выступали, любая аудитория встречала их на ура.

Гдлян любил рассказывать о том, как на него готовились покушения. То протянули стальной трос, чтобы его самолет не взлетел. То ему в постель подкладывали кобру. Они с Ивановым оказались мастерами политического шоу, они замечательно использовали возможности средств массовой информации. Гдлян первым решился что-то рассказать стране и был вознагражден сторицей. Ибо состояние общества было таково, что одинокий обличитель всегда может рассчитывать на полную поддержку. Когда во взяточничестве обвиняется крупный государственный деятель, общество даже и не требует доказательств.

Все накопившееся в обществе раздражение- из-за пустых полок, очередей, тесноты, скудости, неоправдавшихся надежд, невыполненных обещаний – трансформировалось в кинетическую энергию поддержки Гдляна и Иванова. Они ясно указали причину общих бедствий, нехваток и недостатков – мафия, сплоченные, поддерживающие друг друга темные силы, обирающие страну.

Тельман Гдлян рисовал нам весьма впечатляющую картину:

– У нас есть совершенно секретная схема этих мерзавцев, где все они прошли по вертикали, по горизонтали. Одни давали, другие брали, третьи покрывали огромные суммы.

Гдлян и Иванов словно принимали на себя груз наших проблем, они обещали реальную справедливость, когда каждому воздастся по делам его. Как нам всего этого хотелось! Недаром мировой кинематограф так выделяет фигуру честного следователя, в одиночку ведущего борьбу с многочисленными неуязвимыми врагами. Магическая эта фигура завораживающе действовала на нас. Тельмана Гдляна охотно выдвинули в Москве кандидатом в депутаты. В предвыборной программе Гдлян обещал добиться, чтобы «неприкасаемые лица», независимо от их чинов, должностей и званий, ответили перед народом.

Власть перешла в контрнаступление. Из обвинителей Гдлян и Иванов превратились в обвиняемых. Они больше не герои, не смелые следователи, а нарушители законности, карьеристы, болтуны и провокаторы. Комиссия Президиума Верховного Совета СССР пришла к выводу, что оба следователя насаждали порочную практику «огульных обвинений во взяточничестве, принуждения подозреваемых и свидетелей к даче так называемых «признательных» показаний путем необоснованных арестов, шантажа и запугивания… Гдлян, Иванов и приближенные к ним следователи нередко допускали оскорбления арестованных, унижение их человеческого достоинства и запугивание расстрелом».

Это произошло так стремительно, что люди не успели сообразить, с чего все началось. Наверное, с решения Верховного суда по делу Хинта, тоже весьма неожиданного. В начале восьмидесятых Тельман Гдлян вел дело подпольного бизнесмена Хинта, который был сурово наказан. А весной 1989 года пленум Верховного суда СССР полностью реабилитировал Хинта и его коллег. Хинт был не бизнесменом-махинатором, а честным человеком, изобретателем, опередившим свое время. Гдлян тут же заявил, что реабилитация Хинта – результат сговора эстонских националистов с московскими партийными взяточниками.

Пленум Верховного суда вынес частное определение в адрес следователя, который, выходит, засадил невиновного: «Факты нарушения социалистической законности… заслуживают… обсуждения вопроса о целесообразности дальнейшего использования Т.Х. Гдляна на таком важном участке следственной работы, как следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР».

Гдляном и Ивановым занялись комиссия во главе с председателем Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Борисом Карловичем Пуго и отдельно комиссия Президиума Верховного Совета СССР. Теперь уже деятельность Гдляна и Иванова однозначно оценивали со знаком минус. Газеты снова соревновались во внимании к этим следователям, но на сей раз составляя реестр их прегрешений.

Общественное мнение реагирует на это очень быстро. 26 марта 1989 года Тельман Гдлян легко обошел шестерых соперников и стал народным депутатом СССР. Москвич Николай Иванов победил три десятка претендентов на выборах в Ленинграде.

Тем временем появилось сообщение о том, что бывший второй секретарь ЦК Компартии Молдавии Виктор Смирнов, арестованный на основании материалов Гдляна и Иванова, невиновен. 22 мая 1989 года союзная прокуратура прекратила дело в отношении Смирнова «за отсутствием в его действиях состава преступления». Он был освобожден, и прокуратура извинилась перед ним «за серьезные нарушения законности». На съезде народных депутатов Генеральный прокурор СССР говорил об ошибке, допущенной по отношению к Смирнову…

А это как надо понимать? Значит, Гдлян и Иванов напрасно обвиняли делегатов партийной конференции во взяточничестве? Или же один Виктор Смирнов ни в чем ни виновен, а остальные все-таки виновны? Или невиновны все, кого обвиняли Гдлян и Иванов? И опять не было никакой информации. А хотелось знать, на каком основании был выдан ордер на арест Смирнова и нужно ли было вообще выбирать такую меру пресечения… Или, с другой стороны, на каком основании его признали невиновным.

Что же буквально за одну ночь превратило хороших Гдляна и Иванова в плохих? Не связано ли это с тем, что Иванов публично перечислил несколько высокопоставленных лиц, чьи имена мелькали в материалах следствия по «узбекскому делу»?

Выступая в мае 1989 года по ленинградскому телевидению, Николай Иванов заявил, что в уголовном деле «замелькали фигуры членов политбюро Соломенцева, Лигачева и бывшего председателя Верховного суда СССР Теребилова». С этой минуты критика в адрес следователей Гдляна и Иванова рассматривалась массовым сознанием как попытка вывести из игры бесстрашных борцов с мафией, свившей гнездо в Москве.