Ганс Дибольд - Выжить в Сталинграде [Воспоминания фронтового врача. 1943-1946]
- Название:Выжить в Сталинграде [Воспоминания фронтового врача. 1943-1946]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Центрполиграф
- Год:2013
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9524-5067-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ганс Дибольд - Выжить в Сталинграде [Воспоминания фронтового врача. 1943-1946] краткое содержание
Выжить в Сталинграде [Воспоминания фронтового врача. 1943-1946] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
С другой стороны, мы изо всех сил пытались понять русских. У нас было множество вопросов, на которые мы не находили ответов. Хотели ли они нас уничтожить? На это указывали голодный паек и изъятия одеял и одежды умерших, которые были нужны другим нашим пациентам. Но против этого говорил тот факт, что в конце концов русские приняли решительные меры к ликвидации эпидемии. Каждого больного надо было мыть и освобождать от вшей каждую неделю или две. Каждый врач должен был старательно лечить своих пациентов. Русские требовали от нас «решительной борьбы» с тифом и с высокой смертностью; результата мы должны были добиться в кратчайшие сроки. Хотели ли русские нас убить или оставить в живых? Каждый раз, стоило нам утвердиться на какой-то одной точке зрения, как происходило событие, заставлявшее нас убеждаться в правильности противоположной точки зрения.
Нам и русским врачам было нелегко понять друг друга. Но успех наших трудов и жизнь наших товарищей всецело зависели от взаимопонимания с русскими.
Пациенты нашего госпиталя номер 2б были устроены в подвалах заводского здания, от которого уцелел один только фундамент. В потолке каждого подвала было проделано круглое отверстие. Таким образом, в подвалы проникал свет, а заодно и снег. Дым и копоть поднимались вверх и выходили из отверстий наружу. Через дыру в потолке выходили также трубы железных печек. В каждом подвале такая печка была центром, возле которого находились места нетяжелых больных и санитаров. Они грелись у горячих печек и жарили на них хлеб. Они укладывали ломти хлеба на верхнюю крышку печки, а отблески пламени играли на их лицах и руках. Более тяжелые больные и раненые находились дальше от печки, за ними ухаживали санитары и помощники.
Были у нас хорошие помощники, но были и плохие. Например, Каупе из Верхней Силезии был всегда наготове: если надо было что-то принести, что-то сделать, он всегда был на месте и с радостью помогал. Больные читали эту готовность помочь в его глазах, слышали в его голосе. Каупе был старый вояка. Тяжелые больные — не подарок, среди них попадались капризные, сварливые, агрессивные, но Каупе со всеми находил общий язык, всегда знал, что делать, и делал. Таких людей — душа которых не очерствела в те страшные времена — было много, они находились среди больных и помогали им выжить. Тысячи спасенных жизней — их памятник и награда.
Были и плохие помощники, люди, приставленные к определенной работе, но не готовые к ней, равнодушные к страданиям своих подопечных. Бывало и хуже. Некоторые из этих людей обирали и грабили больных, присваивали себе еду, которую не могли самостоятельно съесть больные. Эти «помощники» интересовались только имуществом, оставшимся после смерти больных, легко раздражались и грубили, когда надо было что-то делать. Они вели себя так до тех пор, пока не заболевали сами.
Были хорошие и плохие солдаты, подсобные рабочие. Во дворе, над бункером, работала команда рубщиков дров. Это были здоровые, сытые военнопленные. В их обязанности входило собирать бревна, пилить, рубить их, а затем разносить но подвалам. Это были танкисты, которые до последнего дня битвы на грузовиках возили с собой продовольствие. У них и теперь был гарантированный рацион. Голод им еще только предстоял. Большая часть дров шла на кухню и в дезинфекционную камеру. Какую-то часть — мы не знали какую — забирали русские. Из этой доли брали себе дрова и рубщики. То, что оставалось, попадало в подвалы и комнаты персонала. Однажды запас дров в импровизированных палатах иссяк. Стоял сильный холод. Истощенным и лихорадящим больным в таком холоде без отопления грозила неминуемая смерть.
Я поднялся к рубщикам и попросил: «Дайте дров для наших больных товарищей». Один из них, Хо, ответил: «У нас нет дров, а те, которые внизу, все равно, так или иначе, умрут».
Хо был верзила с широченными плечами и могучей грудью и обветренным загорелым лицом. Но все вышло не так, как он предсказывал. Многим нашим больным внизу стало лучше, а весной сам Хо заболел тифом. Незадолго до смерти у него начался бред. Однажды он с топором погнался за санитаром. На вскрытии у него обнаружились множественные мелкие кровоизлияния в мозг. Тиф протекал у него очень тяжело.
Были, однако, примеры и настоящего товарищества. В первом бункере рядом жили двое солдат из Верхнего Пфальца — унтер-офицер Ферх и фельдфебель Нейштадель. Нейштадель был ранен в локоть. Когда он заболел тифом, Ферх самоотверженно за ним ухаживал. Когда Нейштадель стал выздоравливать, температура поднялась у Ферха. Теперь, невзирая на рану в локте, Нейштадель начал ухаживать за Ферхом. Оба выжили.
Были и плохие врачи. После того как мы оказались в окружении, я познакомился с медицинским генералом из кадровых армейских врачей. Он был корпусным врачом. Двое молодых врачей рассказали мне, что в окружении, даже в канун Рождества, он пытался «закручивать гайки». Он приказал, чтобы солдат с обморожениями не эвакуировали из котла, так как сначала надо было удостовериться, что они не нарочно отморозили себе руки и ноги, чтобы уклониться от службы. В самом конце Сталинградской битвы этот генерал сказал: «Для молодых врачей нет ничего почетнее, чем пасть в этой ледяной пустыне».
Тем не менее, когда конец уже был близок и старый генерал Н., корпусной командир, никак не мог принять решение, этот генерал-хирург грозил, что он лично поползет к русским и скажет, что раненые остались без помощи, но генерал не желал сдаваться. Потом же, когда генералу-хирургу пришлось вместе с остальными идти в плен в Гумрак, его вещевой мешок нес какой-то солдат, а сам он кричал по-русски: «Я врач! Я медицинский генерал! Я ранен, и мне надо в госпиталь!»
Справедливости ради надо сказать, что в конце битвы его действительно оцарапала шальная пуля. В конце концов он попал в лагерь для военнопленных в Ильмене. Там он лечил раненых и брал с них за это хлеб. В Ильменском лагере царил голод и смертность среди пленных была очень высокой. Как-то за один день в лагере умерли сто одиннадцать человек. Люди ели стебли тростника, отчего умирали, но генерал требовал от них хлеба.
Среди остальных врачей тоже хватало плутов и мошенников, были и законченные эгоисты, были и те, кто уповал на грубую силу. Такие люди считали, что залог спасения не в общем труде, а в заботе о самих себе.
Врачи — такие же люди, как и все остальные. В сталинградской трагедии они часто сами становились пациентами. Врачи, которые в то время — из страха или из эгоизма — отказывались самоотверженно лечить больных, упустили величайший в своей жизни шанс. Но одна проблема стояла тогда перед всеми врачами — это проблема еды.
Врачей и санитаров часто обвиняли в том, что они лишали солдат хлеба. Распределение хлеба осуществлялось из расчета «по головам», независимо от того, мог человек есть или нет, должен он был работать или нет. Тем, кто работал, требовалось больше еды. Это понимали даже больные: если бы повар перестал готовить еду, если бы водоносы перестали носить воду, если бы солдаты не рубили дрова, то есть было бы нечего. Но как распределять еду среди врачей и санитаров? Разве в их обязанности не входило давать своим больным как можно больше еды? Разве не должны они жертвовать своими пайками ради здоровья пациентов?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: