Иосиф Дионисиатский - Старец Арсений Пещерник, сподвижник Иосифа Исихаста

— Отец Арсений, здесь, наверху, места опасные. Мы можем свалиться в какую-нибудь пропасть. Не все ли равно, лучше уж переночевать здесь.

Что вам сказать? Мы совершили такое прекрасное бдение, которого мне не забыть! Утром, только рассвело, что же мы видим? Мы находились рядом с церковью. И это было подарком от Божией Матери.

Да, а вот в другой раз, когда вечером мы поднялись туда уставшие и изможденные, как позаботилась о нас наша Добрая Матерь! Войдя в храм, мы почувствовали благоухание двух свежих яблок, прикрепленных к Ее иконе. Старец был посмелее, говорит мне:

— Отец Арсений, эти яблоки мы съедим и протянем четку [70]за того, кто принес их в дар. Он оставил их для нас, потому что мы в нужде.

Они были настолько сладкими, что мы говорили, что они похожи на райские яблоки. Как только мы их съели, открылся наш ум и мы посмотрели друг на друга.

— Какой нынче месяц, отец Арсений?

А был где-то конец февраля.

— Откуда в это время года взялись такие свежие яблоки? [71]

Мы тотчас пали ниц пред иконой и со слезами благодарили Божию Матерь за этот небесный дар, в котором проявилась Ее нежная материнская любовь. В те времена не существовало даже холодильников, поэтому нет никаких сомнений в том, что это было небесным даром Богородицы».

Мы спрашивали старца Арсения, жили ли с ними другие монахи.

«Многие перебывали у нас, получали пользу от Старца, но не могли выдержать нашей жизни.

Однажды пришел к нам один очень образованный монах. Звали его Менаяс (это известный ученый монах Герасим [Менаяс]). Он находился в очень затруднительном положении, поэтому попросился пожить немного с нами. Старец сказал, что если он будет слушаться, то пускай живет сколько хочет.

Человек этот таскал за собой маленький чемодан. Старец говорит ему:

— Что там внутри?

— Лекарства, Геронда. Поэтому я и пришел к вам: может быть, вы меня вылечите.

— Я вылечу тебя, но с одним условием: если содержимое этого чемодана ты высыпешь с кручи и будешь есть один раз в день то, что едим и мы.

— Но, Геронда, если я выброшу лекарства, то умру. Только за счет них я и держусь. Да и в пище я по причине болезни должен соблюдать диету, есть помалу и часто.

— Очень хорошо, как тебе лучше.

Вечером он говорит ему:

— Ну ладно, чадо, утром ступай с Богом куда-нибудь в другое место.

— Но, Геронда, я пришел к тебе, чтобы ты меня исцелил.

Старец снова:

— Я сказал тебе: для того чтобы ты остался здесь, я хочу от тебя две вещи: чтобы ты выбросил лекарства и ел один раз в день.

— Но, Геронда, так не пойдет.

— Уходи.

— Не могу.

Он и не уходил, и не слушался, пока не сжалился над ним Бог и он не услышал в себе громкий голос: “Почему не слушаешься ты Старца?”.

Тогда он наконец выбросил лекарства и стал есть вместе с нами. На следующий день утром он приходит радостный к Старцу и говорит:

— У меня нет слов, чтобы отблагодарить тебя. Все болезни ушли, и я чувствую себя как ребенок.

У него было семь серьезных заболеваний. Но что же происходит потом? В один день он приходит и говорит:

— Геронда, одна из семи болезней возвратилась назад.

— Я хочу, чтобы ты поисповедовал свои помыслы.

— Вот, Геронда, вчера пришел один помысл неверия и говорит мне: “Он заставил тебя, и ты выбросил лекарства. Если, как человек, ты заболеешь снова, где здесь, в пустыне, ты найдешь такие лекарства?”.

— Вот в этом и дело, — отвечает Старец, — поэтому болезнь и вернулась.

— Вылечи меня, Геронда, и я обещаю, что впредь буду внимателен.

Хватит с тебя, что ты вылечился от шести болезней. Эта у тебя останется, чтобы ты был внимателен и дабы у тебя был и маленький крест».

«После отца Янниса-влаха (о котором мы упоминали ранее) жил с нами другой благочестивый юноша, которого мы постригли с именем Ефрем. И поскольку он был немного полноват, мы звали его “Ефрем тучный”. Он был очень хорошим: подвижник и послушливый. Конечно, он немного облегчал мою жизнь, потому что был сильного телосложения. Но, спускаясь на пристань за различными вещами, он услышал сплетни о том, что некоторые послушники получают разрешение и выезжают в мир на несколько дней. Его подзадорили. Он приходит к Старцу и просит отпуск на одну неделю.

В молитве Старец получил явственное уведомление: “Не посылай отца Ефрема в мир, потому что он не вернется”. Но Ефрем настаивал на своем:

— Все уезжают и приезжают. И только мне нельзя?

Старец говорит ему:

— Я сказал раз и другой, и ответственности не несу.

— Нет, Геронда, я вернусь.

Он уехал и не вернулся до сих пор. Доехал до Америки. В конце своей жизни, когда Старец уже вознесся на небо, он как паломник посетил нас в Буразери и проливал перед нами горькие слезы, оплакивая себя как ослушника. Он говорил: “Даже в Америке я часто видел своего Старца. Он обнимал меня и говорил ласково:

— Приезжай, чадо мое, я жду тебя.

И я снова не послушался” [73].

Эти примеры приведены для того, чтобы мы, а в особенности молодежь, не имели дерзкой надежды на себя. Если бы он послушал Старца, то сейчас был бы наследником нашего братства.

Но бывает и хуже. Этот, по крайней мере, остался в рясе. Но я знаю очень многих, которых лукавый обманул, выманил в мир, и в конце концов они запачкали свою схиму грехами или, еще “лучше”, связали себя узами брака».

«Но были и некоторые исключения, когда монахи возвращались обратно с великим покаянием. Один такой случай произошел с нашим собственным старцем — Ефремом-бочаром. Он, начиная свою монашескую жизнь, и представления не имел, как воевать с “начальствами и властями тьмы” [74], но показал доброе произволение. Когда он услышал, что его дядя — монах, в его невинном сердце родилось желание подражать ему. Таким образом, однажды он пришел в каливу Благовещения Пресвятой Богородицы на Катунаках, где недалеко жил его дядя — отец Иосиф [75].

И что же сделал искуситель, когда увидел еще одного юношу, одевшегося в черное и ополчающегося против него? Поначалу он воздвиг против него сильные плотские страсти. Юноша на какое-то время растерялся: “Теперь, — говорит, — как быть? Непросто все это”.

К сожалению, его старец не успел рассказать ему о диавольских уловках и о том, что лекарством от них является исповедь. Юноша, пребывая в неведении, но с добрым намерением, подбегает к иконе Благовещения и, как младенец своей матери, говорит Пречистой: “Богородице моя, вижу, что трудно это. Потому я подумал вот что: позволь мне ненадолго выйти в мир и жениться, чтобы прошла эта брань. И я обещаю Тебе, что вернусь потом обратно”.

На следующий день он прощается со своим дядей и говорит ему: