Лев Тихомиров - Тени прошлого. Воспоминания

Как и вчера, дорога разукрашивалась разнообразными видами, но они стали величественнее и грознее. Я подходил к Дарьяльскому ущелью. Справа выемка в скалах еще не свисала над шоссе, но была уже огромной высоты. Слева ущелье Терека становилось все более бездонной пропастью, его бока — все более отвесными, а горы по ту сторону ущелья казались просто гигантскими обрывами. Ни самих гор, ни долин уже не было видно. Солнце ярко заливало шоссе горячими лучами, и я бодро шагал и скоро попал в бесконечный обоз, которому не видно было конца ни спереди, ни сзади. Тяжело нагруженные возы загромождали дорогу, местами сбиваясь в два ряда, хотя, конечно, все-таки не мешали пешеходу.

Мирно шел я, мирно двигались мимо меня возы, лошади и погонщики. С возов перекликались и переговаривались. Никто не предвидел, какое приключение ожидает потом. Как вдруг с владикавказской стороны послышались шум и крики. Что такое? Показались пять-шесть терских казаков в парадных черкесках. Они извивались между возами и кричали, чтобы обоз сейчас же свернул в сторону и очистил путь — дал проезд коляске великого князя! Требование было очевидно невозможное .

Конечно, шоссе достаточно широко, чтобы по нему проехали рядом два экипажа: один прижимаясь к скале, другой — к барьеру пропасти. Но наши тяжело нагруженные возы во многих местах шли в два ряда, и понадобилось бы много часов, чтобы их вытянуть в одну линию. Да если бы даже и сделать это, то коляске великого князя пришлось бы долго ехать чуть не шагом, стараясь не зацепиться за возы… Погонщики переглядывались, пере клики вались и видимо находили невозможным очистить дорогу. Терские казаки, покрутившись туда-сюда среди обоза, повернули назад и со всей возможной быстротой поскакали обратно.

Приключение было явно мудреное. Этот великий князь был сам наместник Михаил Николаевич 1, игравший на Кавказе вполне царскую роль. Невозможно было не пропустить его коляску, но невозможно было также не задержать ее очень надолго. Будь место сколько-нибудь просторное, обоз при энергии можно бы сдвинуть в сторону. Но тут, как нарочно, с одной стороны сплошная громадная стена скал, с другой — бездонная пропасть Терека. С любопытством рассматривал я эту обстановку и без толку, беспомощно суетящихся возчиков и недоумевал, что из этого может выйти. Но загадка скоро разъяснилась. Послышался громкий топот множества коней, и толпа терцев в карьер врезалась в голову обоза и рассеялась вдоль него, всюду производя одно и то же магическое заклинание. Терцы кричали и всех и вся лупили нагайками: людей, лошадей, повозки.

Лошади шарахались в стороны, колеса скрипели, люди кричали. Поднялась страшная пыль, в которой все больше скрывался наш злополучный обоз.

Заметив издали происходившую расправу, я, конечно, моментально подумал и о своей участи. Голова моя заработала с быстротой бессознательного инстинкта, и я, совершенно забыв, что на свете есть страх, в несколько секунд перелез через барьер в пропасть, где как будто виднелся какой-то уступ. Оказалось, что место даже вполне удобное, где я мог стоять не держась руками за барьер и не опасаясь сорваться вниз, не опасаясь и казачьей нагайки. Отсюда, слегка прикрываясь барьером, я мог наблюдать трагедию, происходившую на дороге. В течение первого акта сцену покрывало густое облако пыли, из которого доносились шум и крики. В этом облаке ничего нельзя было рассмотреть. Но прошло несколько минут, все стихло, и ветер, сдунув пыльное облако, точно поднял занавес сцены второго акта. Я был изумлен происшедшим волшебством: дорога была чиста и пуста, не было на ней ни одного воза, ни единой лошади, никакого человеческого существа. Все исчезло, и только вдали мелькали казаки, во весь карьер мчавшиеся назад восвояси. Куда же, однако, девался обоз? Что они с ним сделали? Но вдали уже послышался торжественный грохот третьего акта. В карьер промчался передовой отряд казаков, за ним на всех рысях огромная дорожная коляска великого князя, за ней несколько экипажей свиты и заключительный эскорт парадных терцев. По безусловно свободной и безлюдной дороге промчался мимо меня этот поезд, и только тут я решился начать исследование загадки об исчезнувшем обозе. Но он сам немедленно начал проявлять свое существование. Постепенно стали откуда-то выползать возы, лошади, люди; одни выдвигались сами, других вытаскивали, и через несколько времени дорога была по-прежнему lycro загромождена.

Я бы никогда не поверил этому чуду, если бы не был его свидетелем. Оказалось, что в сплошной скале нашлись кое-какие впадины, куда можно было запихнуть воз; оказалось, что и за барьером попадались места, достаточно широкие.

Собственно говоря, я все-таки ни тогда, ни после не мог отчетливо понять, как возможно было распихать такой огромный обоз в таком недоступном месте, и понял только одно: что казачья нагайка делается каким-то магическим жезлом, когда ее пускают в ход с твердой верой в ее мистическую способность совершать хотя бы и явно невозможное дело.

Скоро я расстался с обозом: он двигался к северу, я к югу и через немного времени вступил в Дарьяльскую теснину. Суровое

величие ее неописуемо. Громадные горы, прорезанные узкой щелью Дарьяла, поднимаются по обоим берегам Терека отвесным обрывом невероятной высоты. Дорога, выдолбленная в стенах обрыва, идет то по левому, то по правому берегу. При переходе через Терек по мосту гигантская щель видна в продольном направлении. Вступая же на тот или другой берег, видишь против себя только обрыв, поднимающийся чуть не до неба, а у себя над головой каменный свод, продолбленный в горе. Терек иногда шумит глубоко в пропасти, но мост перекинут над ним совсем невысоко. Так путь идет верст десять среди подавляющего величия каменных громад, нагоняющих на путника ощущение бессилия и ничтожности. На одном сравнительно менее высоком обрыве левого берега видна знаменитая башня Тамары.

Она стоит на самом краю обрыва над Тереком, рисуясь в небесах как огромный черный четырехугольник, очень высокий столп. Я думаю, каждого проходящего охватывает желание осмотреть ее. Но со стороны Терека взобраться к ней безусловно невозможно: нет никакого доступа. Вероятно, к башне можно спуститься только сверху, со стороны Казбека. Проходя внизу, я задавал себе вопрос: зачем ее построили в таком месте, откуда к Тереку можно спуститься грабить караваны разве каким-нибудь очень далеким обходом? Впрочем, этот вопрос, конечно, можно бы было решить, только побывавши в башне. Не понимаю также, откуда Лермонтов взял свою легенду о Тамаре, которую народные сказания изображают хотя и прекрасной, как ангел небесный, но также святой и благодетельной.