Игорь Карпусь - Своё и чужое: дневник современника

1973

25 января. Сообщение из Парижа, которому трудно поверить. Так свыклись в последние годы с Вьетнамом и войной, что иное казалось нереальным. Радостно сознавать, что время волнуется, кипит, негодует, наказывает и благословляет.

14 февраля. Что-то тронулось во мне. Вдруг увидел её сразу всю, понял и по любви. Страшно вымолвить, жизнь решается. Не понимал себя в последние месяцы, ненавидел и оправдывал, думал о ней ежечасно и отвергал то её, то себя. А душа не была холодна и безразлична. Труд души — это я постиг теперь, сейчас. Какой мучительный труд! И отчего я не поэт, не музыкант, чтобы наградить её продолжением моей любви. Этот смешной английский, который раньше казался фальшивым, а теперь — нет. Уходит тайный страх, рассудок мой пасует: ему нечего делать. А она, если она не остыла, я сделаю её счастливой.

23 февраля. Жду её, весь, как натянутая струна. Всё уже сказано, и мне ничего не надо, кроме восторга и упоения. Хочет ли она этого?

1 марта. Никогда не думал, что можно наслаждаться близостью с любимой, не замечая часов. Я первый у неё, и она немного ошеломлена моей настойчивостью. Знала бы, что азбуку любви я проходил десять лет всем своим существом, каждой клеткой мозга. И дорогой ценой заплатил за то, чтобы сейчас быть мужчиной. А она крепко свыклась с тем, что тело — её собственность, и стыдится моих жадных ласк.

3 апреля. Нежное письмо от Т В., только теперь сказала всё, что носила. Зря жаловался на одиночество, меня многие любили, значит, и понимали. Жаль только, что мы больше доверяем бумаге.

14 апреля. Милая Татьяна Васильевна. Тронут Вашим чудным письмом. Кажется, я не заслужил таких щедрых и ласковых слов. Не заслужил потому, что часто был несправедлив к Вам, хотя в душе очень дорожил Вашим чувством. Радостно было сознавать, что способен невольно привлечь внимание женщины, разбудить в ней глубокое и неподдельное чувство. Я ценил нашу странную, неровную дружбу. Вы отличили меня от других, по-своему верно поняли и пригрели.

Друг мой. Стыдно и горько видеть, что эти слова я пишу вам издалека. Не хватило смелости высказать их наедине. Не обошла меня печальная истина: сожалеешь тогда, когда теряешь. Не обошла в силу моей неразвитости и замкнутости, что Вы верно подметили. Но были у нас сокровенные беседы, была неуловимая паутина взаимных движений души, было непередаваемо своеобразное увлечение, которое развивалось так тонко и прихотливо, что вызывало насмешки со стороны здравомыслящих. Меньше всего я хочу, чтобы это письмо было воспринято как запоздалый комплимент. Оно для этого слишком серьёзно, как и тот человек, которому адресовано.

1974

30 июня. Добровольск. Через несколько дней родится сын или дочь. Свершится то, что всегда представлялось мне столь таинственным и потому невозможным. Вот событие, которое будоражит и заставляет жить будущим.

«Солярис» Тарковского снова держал в напряжении. На сей раз у него земное в космической оболочке, ему надо было задуматься о земном из глубин космоса, чтобы убедиться: не будет контактов со Вселенной, если их не будет на Земле. И с чем человек пойдёт туда? Только во всеоружии знания и зелёных глаз машин? Мир старых земных вещей, который никогда не улетучится, не изживёт себя, невосполним и незаменим: трава, яблоко, речная студёная вода, Брейгель, Бах и — любовь.

Начинает нравиться степь, её бесконечные стёжки-дорожки, запах трав и хлебов, восторженные жаворонки в млеющем просторе, уплывающее за горизонт огромное солнце. Одно остаётся по-прежнему — одиночество. Не с кем слова перемолвить, повсюду нравственные недоноски.

27 июля. У нее профессиональный ум совершенно подавил человеческий. Отсюда непонимание других. Легко и просто любить младенца, любить взрослого человека не каждому под силу. Увы, как часто собственная неудавшаяся жизнь ожесточает субъекта и делает его глухим ко всему.

1976

14 мая. Вторую неделю живу один, лишившись единственной заботы и радости — дочки. Славная девочка: умная, живая, понятливая и невероятно чуткая на все оттенки обращения. Но пробивается и упрямство, и капризы, и двойственность. Убедился в необходимости самого раннего воспитания, ибо привычки возникают и затвердевают не по дням — по часам. В стремлении искоренить дурное бываю неоправданно суров и резок, но не могу сдержаться. Лучше быть неумолимым сейчас. Именно теперь, когда осиротел, разгорелась страсть. Предмет её — 17-летний юноша, существо чистое и открытое, потянулся ко мне. Он-то и завладел моими помыслами всерьёз, и я после долгого молчания и тайных мук переживаю духовное обновление и сладость разделённых порывов. Давно так не расцветал, обнаружилась поразительная для меня самого глубина житейских воззрений. Передумано и высказано больше, чем за всю предыдущую жизнь.

Мальчик, конечно, и не мечтал о таком месте. Что касается моего влияния, то оно более скромное, и винить здесь некого.

1977

22 июня. К — ск. Здесь началась и завершается моя семейная жизнь. О ней ни слова. На второй месяц понял, что обманулся. Непростительно то, что боялся сразу прервать постылое сожительство и растянул на четыре года. Как расплата, омерзительная процедура развода и гадости, чинимые ею бессознательно по наущению родителей. Потерял дочь — вот единственное горе.

1978

25 февраля. Тихвинка. Сделал Н.И. предложение, была растерянной, обескуражена моей внезапной настойчивостью. По другому не могу, остро чувствую, как уходит время. Недоволен собой и ею, она как куколка в коконе, и вылупится ли бабочка — неизвестно. Буду ждать.

28 мая. Никогда больше не сойдусь с женщиной, это не для меня. Я могу нравиться, могут нравиться мне, но всякий раз, как подумаю: а что мы будем делать потом? — приходит отрезвление. Когда просчитал, понял Н.И. Она настолько осторожна и хладнокровна, что не могла ошибиться и уразумела, что моё влечение больше подогревалось внутренним огнём, чем её образом, что у меня нечто вроде тоски и запоя. И если бы мы были настроены одинаково, что-нибудь могло завязаться, а перспектива? Не новый же вариант уже испытанного «семейного счастья». Теперь, когда всё остыло и улеглось, вижу, что моя любовь может быть сильной и плодотворной, давать хотя бы кратковременное счастье, и для начала ей вполне достаточно собственных импульсов. А потом она, не встречая ответного тепла, гибнет.

Здесь я в отличной деловой форме, увлечён и почти не рефлексирую. Неотвязные поиски смысла жизни остались в прошлом, пожинаю плоды опыта. Одного человечка наказал, встретив глухое сопротивление и неподатливость, обрек на второй год. Он один — одинёшенек и совсем беспомощный, но на мои уроки стал являться прилежно, я его допек его же оружием.