Игорь Карпусь - Своё и чужое: дневник современника

Вопрос: почему полвека не переиздавали Бакунина? Все просто, старик оказался прав во многих своих опасениях, глубоко проник в природу любого государства как нароста на общественном организме. Вопреки всем разговорам и попыткам, самоуправление и государство у нас несовместимы.

Открыл Лермонтова — и сражен «Русалкой», объяснение «непонятной тоски». Они в разных стихиях, выйти из которых уже не могут. Отсюда призрачная жизнь одной, беспробудный сон другого. А бесподобная «Ветка Палестины» — цепь равнозначных превращений и положений одного существа. Поздно прикасаюсь к поэзии и начинаю её понимать.

8 ноября. Документы 14 — 15 веков, на первом месте земля и всё земное, а человек — как приложение к земле, их нерасторжимая зависимость. Теперь осознания этой связи нет из-за иллюзии могущества, и земля гибнет. Всё хуже слышим историю, больше увлекаемся показным сохранением памяти, чтобы успокоить совесть. А ведь основное — поддерживать и питать струю народного творчества, народной нравственности. Разрыв с историей породил опустошённость и бесплодие. Факт: экономические стимулы сознательно и широко использовались 500 лет назад, а в наши дни постоянно пытаются объехать экономические законы и личный интерес. В качестве урока истории я бы давал в «Правде» монтажи из летописей, грамот, писцовых книг с умным комментарием. Какое детальное знание и понимание материального мира, хозяйства, житейских мелочей, та самая свобода обладания предметом, которая невозможна при малейшем отстранении и спеси.

Шаталов произвёл двойственное впечатление. Увлеченность, горение — с одной стороны, самомнение и нетерпимость — с другой. Плохо верю в его универсальный метод, да и зачем замыкаться на нескольких учителях? Это негромкая профессия.

Мне в школе дальше идти некуда, любая перемена не пугает и представляется желанной. Так тяжело воспринимаю любые детские вывихи, сытость, неряшество, что готов бежать хоть в дворники, хоть в почтари.

22 ноября. Нынешняя школа изжила себя, жизнь вокруг неё интересней, сильней, бесспорнее и потому влечёт подростков, а школа вызывает либо насмешки, либо презрение. Злосчастная реформа-карикатура, хуже не придумаешь. Нужна модель общества: полная занятость в течение дня, ранний труд на современном производстве, насыщение искусством, спортом, обилие специалистов-практиков. малые коллективы — нечто вроде детского фаланстера. А пока приспособление новых задач к старым формам и мертвечина. Аргумент против школы и свидетельство её бессилия — засилье рока. Если в школе нет искусства, его находят на улице. Я не могу опуститься, они уже не могут подняться выше рока.

25 ноября. Жить без женщины легко, когда она существует лишь для постели, и тягостно, если она неотторжимая часть души. Первое никогда не было смыслом моих Устремлений, второе едва задело и оставило тоску. Теперь не вижу никого. Люди вообще с удовольствием рассматривают друг друга на расстоянии, а в своём микромире слепы и привередливы. Напрочь ушла открытость, доверчивость, а их жаждут, только вымещают на собаках и кошках. В этом случае безусловная преданность и восприимчивость, а люди...

21 декабря. Всё думаю о «Плахе», читал наскоро и буду читать ещё, снова вспомнились «Три минуты молчания». На таких книгах совесть воспитывается. Извечный спор о человеке, но доведённый до последней черты, до плахи. Нет войны, голода, нищеты, а есть душа человеческая, выгоревшая дотла, и зверь цепенеет перед этой душой, зверь, которому неведомы ни подлость, ни благородство. У Айтматова сильный, выстраданный толстовский мотив: только от самих людей зависит высота или низменность их общества. Но что же делать, чтобы не вели на заклание совесть? Необходимо встречное движение власти и человека, справедливость государства должна исключать возможность неверного выбора. Пока же наша система не срабатывает. В воспитание не верю, натура сильнее и развивается своим путём. Если установленные порядки не станут капканом для скверны, последняя станет привычкой. На руководстве историческая ответственность, малая червоточина — и начинается антонов огонь.

В «Плахе» все три разновидности живого: полусоциальные типы с уклоном к животному, чисто социальные и звери, средоточие инстинктов. Признак полусоциального типа исчезновение тревоги за род, ближних и дальних.

Слушал беседу критиков о «Плахе», набор необязательных и холодных рассуждении. Умер Молотов, и об этой смерти ни звука. Стыдимся своей истории и снова выталкиваем её за порог. Сколько таких примеров вандализма, от осквернения могил до препарирования прошлого. Ведь это призыв: живи одним днём, что схватишь, то и твоё, будущему ты не нужен. Тысячелетнее событие ближе и дороже вчерашнего дня, ибо оно безобидно. Но так честность и ответственность не культивируются.

1987

1 января. Мать в отъезде, остались одни с Андрюшей. Тяжёлый ребёнок, с сильными признаками дурной наследственности, не без способностей. Требует терпения и гибкости, ни того, ни другого не хватает, чаще запрет и принуждение. Огорчений много и надежды сомнительные, каждый день вижу их, уже испорченных, потухших, лукавых — горе родительское. Читает много, моя заслута. При всех срывах и просчётах, эта душа возьмёт больше и будет богаче, развитее, чем в другом случае.

Часто непреодолимая трудность для родителей — перебороть позитивным воздействием сильное влияние обстановки. Нравственный заряд семьи ничтожно мал по сравнению с напором секса, рока, ТВ, рынка, компании, и всё это невозможно отодвинуть, а надо искусно соединить, сделать ребёнка властелином положения, тогда ничего не страшно. Удастся ли? Сам рос так, но моя натура от природы сильная, независимая. Анализируя теперь, вижу, что интуитивно выбирал серьёзное и положительное.

20 лет назад мечтали с Сашей: будут ли открыты архивы и написана подлинная история Отечества? Он был скептиком, я рисовал ему заманчивую будущность. А сам уже 15 лет излагаю унылую хронику съездов, строек и починов. Верно отметил Эйдельман, что были и остаются две российские истории — явная и тайная. Конечно, появится и единая история, но, пока политические соображения берут верх, дальше общих фраз дело не движется.

Щедринское «Чего изволите?» в большом употреблении. Вчера Высоцкий был гоним, а ныне его имя не сходит с первых страниц. Заговорили о «Докторе Живаго». Верный признак рабского состояния общества, правда с душком. И Сахарову дали ход, хотя он не изменился. Как это легко может прерваться, если вмешается, не дай бог, костлявая.

11 января. Сократил учебную нагрузку вдвое, при наших расходах нет нужды терзать душу. Сознаю, что при сложившихся стереотипах школьного дела ученики во многом правы, но что же делать мне, учителю? Рассказывать байки и играть роль «старшего друга»? Уступок делаю довольно, но приводит в ярость бесполезность всех усилий. Напряжённый спектр отношении с выпускниками, не прощают мне превосходства и нетерпимости к скудоумию и школярству. Странно, что слабый общественный интерес в такое время, полная неосведомлённость об очевидных фактах.