Людмила Тарнава - Абхазский дневник

3 июня 1993 года

Мне так тяжко, что не могу не сесть за дневник. Скоро год, как идет эта война. Вчера по телевидению объявили, что хрупкое перемирие кончилось. А в Очамчирском районе его и не было. Неужели опять будут обстреливать и бомбить Сухум?

Проснулась я в 7 часов утра от спазмов в груди – это сердце. Приняла лекарства и под их действием уснула и проспала до 11 ч. утра. Удручает и бессердечие, невнимание соседей. В нашем подъезде приблудные собаки (аж две) пользуются большим вниманием и сочувствием чем я. И это несмотря на то, что я лезу к людям для общения сама, пока лезу, благосклонно принимают и терпят. Когда, обидевшись, перестаю лезть, даже не поинтересуются, куда же я делась, что со мной. Никто никогда не заходит. Никогда!А сами общаются между собой. Не все, правда. Я не могу понять причины такой недоброты. Все время молю Бога: «Пошли мне добрых людей!». Но откуда им у нас тут в доме теперь взяться, если их нет.

Обо мне вспоминают лишь тогда, когда после долгого перерыва идет на первыхэтажах вода, а поскольку я живу на первом, все бегают ко мне. Да и я сама по доброте своей их наивно приглашаю за водой.

Все эти люди, в основном русские.

Пусть не ходят ко мне в таком случае и за водой тоже. А так хочется поделиться информацией, новостями, поговорить вообще. Нельзя же молчать целыми днями в своей квартире. Страшное одиночество и никому ненужность… Страшно, когда кругом одна неинтеллигентная среда. Ни одного понимающего, интеллигентного человека нет в моем окружении. И на работе тоже не с кем говорить. Вот так, чтобы сесть друг против друга и спокойно поговорить. Хотя бы и за чашкой пустого чая.

Вчера весь день была занята водой, собиранием палок впрок. Ходила к роднику аж в Ачадара. Там пустота и тишина. Днем по ул. Эшба оттуда шли мужчины с лопатами на плечах. Все время шли. Или огороды копали? Маловероятно! Скорее всего рыли окопы и укрепления. Пользуясь затишьем. Потом проехало несколько открытых грузовых машин. На одной была роскошная импортная мебель, (конечно, украденная в абхазской квартире), в двух других – одни стулья, много стульев, мягкие. Все вывозят и вывозят. Если в августе грабили из-за радиоаппаратуры и тряпок, то теперь берут все подчистую, не оставляя ничего!И все еще говорят при этом о примирении. Странная логика! По телевидению ничего утешительного. Гуманитарная акция из Сочи тоже на ладан дышит. Не хочет грузинская сторона этого. Для Сухума, да, согласна принять, потому что себе ее заберет, эту гуманитарную помощь, в Ткварчели – нет. Они говорят, что там вся эта помощь идет не населению, а абхазским боевикам и их семьям. Можно подумать, что в Сухуме иначе и будто мы не видим, что вся эта помощь успешно реализуется на черном рынке в Сухуме с ведома властейпо баснословным ценам, а не идет к бедным по прямому назначению.

Вчера по телевидению правительство Грузии сделало интересное заявление: свыше 85 % населения Грузии живет за чертой бедности (как это они решились сказать это прямо?) по вине той же России, которая увязывает политические отношения с экономическими. Вот так-то! Опять Россия виновата! Держаться от неё хотят подальше, но при этом, чтобы она нас кормила. Глава государства Грузии поехал за помощью в Казахстан. Вот так и будем ходить с протянутой рукой ко всем бывшим республикам. Что хотели, то и получили: «свободное» государство. А от чего «свободные?». От возможности пойти в магазин и свободно, без давки, купить батон хлеба?

4 июня 1993 года

Света опять нет. Как погас вчера в седьмом часу вечера, так больше и не дали. Хлеб утром давали совсем немножко. Потом окно закрыли. Я не ходила за ним, а с утра пошла в Ачадара за родниковой водой, хворостом; потом я присмотрела там несколько пустых винных бутылок, их принимают по 5 р. за шт. дешево, но и это деньги. Нашла 6 бутылок. На обратном пути срезала букет розочек у дороги. Так и шла с сумками: на дне сумки хворост, бутылки, а сверху – розы; в другой руке – вода в двух баллонах из родника. Несмотря ни на что, тяга к цветам, к красоте. Бедные мы, бедные! Сколько ни пытались правители, не вытравили в нас лучшие человеческие чувства. Будь проклята эта номенклатура!

Слышала, что готовят наступление на Гудаута. Что-то непохоже. Военных возле нас очень мало, многие уехали, остались лишь местные. А в Ачадара вообще мёртвая зона – никого. Наверно, дежурят в окопах у Гумисты…

Опять ночью стали стрелять. Слышала сквозь сон. Мы так отвыкли за время перемирия от стрельбы пушек, что теперь придется снова привыкать. Останусь ли я жива? Неужели будут снова бомбить и обстреливать город? Грузины меня пока не убили, а убить могут абхазцы же своими снарядами и бомбами. Совсем будет хорошо!

Абхазия сейчас похожа на слоёный пирог. В Гальском районеконтролируют грузины, в Очамчирском – идётвойна и контроль над селами меняется, Ткварчели– в осаде и блокаде – внутри там контролируют абхазцы, Сухум– в руках грузинской стороны целиком, Сухумскийрайон наполовину контролируют абхазцы за р. Гумиста, и половину, по эту сторону р. Гумиста – грузины, Гудаутский район с Новым Афоном и г. Гагра- в руках абхазцев. Вот такой вот послойный «пирог»! А как его разрезать? Но Сухум они не сдадут – костьми лягут. Неужели гудаутцам это непонятно?

7 июня 1993 года

Пошел долгожданный дождь, и мы опять набрали дождевую воду для своих нужд. Краны наши всё сухи. Вчера было мне очень горько и обидно. Во двор приехала цистерна с питьевой водой. Я не видела, т.к. мои окна выходят на противоположную от нашего двора сторону. Все соседи дома и подъезда стали бегать по нескольку раз и набирать. А я лишь случайно об этом узнала, высунувшись на минуту на площадку. И это мои соседи, берущие у меня постоянно на первом этаже воду, когда она изредка появляется. Я не могла не упрекнуть их. Не позвали меня, не сказали! И им не стыдно! Больше к себе никого за водой не пущу.

Чураются меня. Абхазец Хашба, но и они с женой, кажется, боятся и не хотят, чтобы я к ним заходила. Она – русская, кажется интеллигентной, но только кажется. А он простой абхазец, из бывшей обслуги обкома, водитель автомашины секретаря. Особенно с ним не побеседуешь. Боится, осторожничает и вряд ли все понимает, как надо. Надо мне, увы, так и сидеть дома одной. Говорить лишь с телевизором.

Начались опять сильные обстрелы. Недалеко от нас разрывались снаряды. Стало снова очень опасно. И все же я встала в 4 ч. утра и пошла прямо к заводу, взяла хлеб, вернулась и легла досыпать. Темно еще было, но тихо.