Александр Локшин - А.Л. Локшин – композитор и педагог

сняла Татьяну Борисовну в неподходящий момент, – честное слово,

неумышленно! – зато на цветных слайдах она вышла лучше всех и довольно

много раз, хоть ей и очень не хотелось сниматься! А от Вашей головы (на

«персональном» снимке) исходит что-то вроде сияния – замечаете?

Дорогой Александр Лазаревич! Пожалуйства, наберитесь терпения и

делайте все, что Вам предписывают, Вы ведь обещали вести себя разумно и

слушаться, помните? Очень хочется принести Вам цветы, ну, я это еще

сделаю в будущем, а пока – лечитесь, поправляйтесь, направьте на это все

силы!

Всего хорошего!

Ваша И. Лаврентьева

Лаврентьева И.В. Письма к А.Л. Локшину и Т.Б. Алисовой-Локшиной

127

И.В. Лаврентьева – А.Л. Локшину

1.IX.78

Дорогой Александр Лазаревич!

Мне только что позвонила Татьяна Борисовна и совершенно

ошеломила меня известием, что Вы опять в больнице; со слов Шурика, с

которым я говорила позавчера, я поняла определенно, что Вы дома и

чувствуете себя лучше «...». Значит – снова и Вам, и Всем окружающим

надо терпеливо ждать, как бы это ни было трудно...

Думаю, что хорошо, что Вы попали в другую больницу – как-то

Измайловская, несмотря на весь комфорт (а может быть – именно благодаря

ему!) особого доверия не внулала. А эта, кажется, более серьезное

учреждение. И Вы находитесь сейчас так близко от меня – всего минут 25

езды, – я могла бы навещать Вас часто, и очень бы хотелось помочь Татьяне

Борисовне, но она упорно говорит, что это невозможно и что к Вам никого

не пускают. Последнее, в общем-то, разумно и целесообразно с

медицинской точки зрения. Но ведь наверняка же можно носить передачи, и

– помните, Александр Лазаревич, – если я хоть что-то могла бы для Вас

сделать, – мне это было бы в десять раз легче, чем просто ждать, не имея

возможности помочь!

Несколько успокаивает то, что, по словам Татьяны Борисовны, Вы

чувствуете себя относительно не плохо и что этот второй очаг значительно

меньше первого, – значит, все-таки и процесс выздоровления должен быть

не таким затяжным, хотя, конечно, сейчас Вам надо быть особенно

осторожным – и сейчас, и после выписки. Теперь уж Вы знаете, как надо и

как не надо себя вести, Конечно, Вас обязаны были об этом

предупредить!122

У меня начался учебный год, и я этому рада – физически будет

трудней, а психологически, думаю, несколько легче, – лето было уж очень

напряженным и нервы потрепало порядочно, теперь хоть будет какая-то

«сфера переключения». В Консерватории – полное разорение, ремонт в

самом разгаре, ректор на торжественном заседании по случаю нового года

сказал, что «этот ремонт войдет в историю культуры» – дословно, я ничего

не прибавила и не убавила. Педагогам остается этим утешаться, а где вести

занятия – неизвестно! Вернулись в Москву мои педагоги – В.А.123 и В.П.124

122 О том, что после инфаркта нельзя поднимать вверх руки.

123 Цуккерман Виктор Абрамович (1903-1988), музыковед, заслуженный деятель искусств

РСФСР, профессор.

124 Бобровский Виктор Петрович (1906-1979), музыковед, доктор искусствоведения.

ПИСЬМА

128

Первый, видимо, вряд ли в этом году сможет активно работать, он пока так

и не поправился по-настоящему. А второй, кажется, ничего, полон

творческих планов, как всегда.

Дорогой Александр Лазаревич, поправляйтесь! Если бы Вы знали,

как мне не хватает общения с Вами, хотя бы «заочно-телефонного», о

другом я уж пока не думаю, т.к. Вам необходим покой! Я могла бы по этому

поводу написать много, но... жизнь учит умению «наступать на горло

собственной песне». <���…>

Всего хорошего!

Ваша И. Лаврентьева

И.В. Лаврентьева – Т.Б.Алисовой-Локшиной и А.Л. Локшину

4.III.79

Здравствуйте, дорогие Татьяна Борисовна и Александр Лазаревич!

Спасибо за чудесную телеграмму, я была очень рада и самому факту

ее получения, и содержанию; вместе с телеграммой от Цуккермана она

осветила и согрела мне этот день. <���…> Хочется более или менее подробно

рассказать о своем здешнем житье-бытье; телефон как средство общения

здесь невозможен, т.к. говорить приходится «на публику» – вокруг тебя

стоит толпа жаждущих добраться до телефонного аппарата – единственного

на 600 человек и стоящего открыто; тут приходится ограничиваться чисто

деловой информацией.

Приезжая в эти места вот уже пятый раз, я окончательно убедилась,

что Карачарово – та точка земного шара, где я чувствую себя лучше, чем в

любой другой. Я поневоле веду сейчас чисто «растительный» образ жизни –

гуляю, сплю, а в промежутках между этими двумя состояниями принимаю

пищу – и, тем не менее, день оказывается заполненным впечатлениями,

прежде всего, конечно, от природы. Я совершаю уже довольно долгие и

далекие прогулки (помните наши прогулки в Рузе?) – здесь удивительно

красивый заснеженный парк, за ним – «дикий» лес. Знаете, какая в зимнем

лесу бывает удивительная тишина? Но больше всего я люблю уходить на

другой берег Волги (а она здесь шириной около километра) – кругом ни

одного человека. Стоит только отойти от этого берега на некоторое

расстояние, и все люди с их беготней и суетой остаются где-то далеко-далеко,

а ты – наедине с природой (простите за очередной «штампованный оборот»,

но лучшего не пришло в голову – а мысль и состояние мое он, кажется,

передает точно). <���…>

Да, забыла еще рассказать об условиях, в которых я живу

(собственно, с этого следовало начать). Они достойны описания, т.к. мне в

Лаврентьева И.В. Письма к А.Л. Локшину и Т.Б. Алисовой-Локшиной

129

таких условиях пришлось жить второй раз в жизни – т.е. в прошлый и в этот

приезд сюда. Это двухкомнатная квартира княжеского особняка,

удивительно уютного – знаете, такие асимметрично построенные старые

дома с деревянными лестничками и винтовой лестницей на второй этаж

(дом двухэтажный), где (как пишет Диккенс) «пройдя через все комнаты,

можно оказаться там, откуда вы начали свой обход, причем совершенно

непонятно, как вы сюда попали» – что-то в таком роде, словом, см.

описание «Холодного дома» м-ра Джарндиса, у Диккенса это сделано во

всяком случае лучше [чем у] меня! Почему-то меня здесь приняли очень

сердечно и радушно и отвели одну из квартир-люксов, оформленную, как

это ни странно, не только уютно, но и со вкусом. Кроме меня во всем

особняке живут 2 человека. Словом, мне здесь очень хорошо!

Конечно, думаю о вас очень часто. Больше всего на свете мне

хотелось бы, чтобы вы тоже здесь были и я смогла бы вам показать и

снежный лес, и Волгу и т.д. – это постоянное желание – показать, вернее,