Хелен Раппапорт - Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…»

Хотя императорская семья в то время и находилась очень далеко от очага смуты – Петрограда, но и в отдаленном Тобольске Романовы жаждали уверений в том, что они не забыты. К концу 1917 года они явно чувствовали себя оторванными от всех, кого любили. Как Ольга объясняла своей подруге, Зинаиде Толстой, «когда река замерзает, Тобольск становится затерянным уголком, единственной ниточкой, связывающей его с остальным миром, является дорога в Тюмень, а это более 200 верст [более 210 км]. Все новости доходят до нас с большим запозданием» 4.

Многие месяцы в своих на первый взгляд невинных письмах и открытках, посылаемых ими из дома губернатора родным и друзьям на воле, они предоставляли разведывательные данные о доме, в котором их держали, о его огороженной забором территории, о том, где расположены их комнаты, и даже о распределении сил охраны. Четыре сестры Романовы писали о том, как часто они выходят из дома во двор или сидят на солнце на балконе или на крыше оранжереи; сообщали они и о том, как могут видеть проходящих мимо обывателей, а значит, и о том, как можно увидеть их семью снаружи, если не добраться до нее, учитывая наложенные на них всех ограничения.

Анастасия в письмах к своей подруге Кате Зборовской была особенно откровенна, когда посылала ей фотографии: «Вот место, где мы гуляем. Мы часто сидим на балконе; там очень мило. Одно из окон, которое выходит на эту сторону – это окно папиного кабинета. Наши окна выходят на другую сторону; там проходит улица». И еще: «Я посылаю тебе фотографию с видом дома губернатора. Это балкон, на котором мы сидим часто и подолгу. Наши окна выходят на улицу, которая расположена в углу, за деревьями. Окна, выходящие на балкон, который находится ближе всего к улице, – это окна нашей большой гостиной» 5. Это явно замаскированная передача данных, которые, как было известно Анастасии, Катя передаст своему брату Виктору, близкому другу царской семьи и в прошлом офицеру Императорского казачьего конвоя, который преданно охранял их в Царском Селе. Многие участники этого казачьего конвоя, включая Виктора, ушли к белым и сражались с большевиками на юге.

Несомненно, такие же чувства побудили Александру написать письмо Маргарет Джексон, бывшей ее английской гувернанткой в дни ее детства в Гессене. Раньше она переписывалась с Мэджи, ушедшей на покой и жившей в Доме гувернанток в лондонском Риджент-парке, но уже некоторое время не получала от нее вестей. В этом письме, написанном под диктовку Александры Сидни Гиббсом – в надежде на то, что, поскольку его написал безобидный иностранный учитель, оно не вызовет подозрений – она подробно описала расположение комнат в доме и обычный распорядок дня ее семьи. На первый взгляд, это могло показаться невинными сплетнями, но эти данные явно являлись ценной информацией, предназначенной для тех, кто, возможно, попытается освободить царскую семью.

«Наш дом, а вернее, дома, поскольку их два: один на одной стороне улицы, один на другой – являются лучшими в городе; тот из них, в котором живет наша семья, полностью изолирован и имеет при себе небольшой сад рядом с участком проезжей части дороги, огороженным, чтобы мы могли там гулять. Второй дом, находящийся почти точно напротив, занят правительственными чиновниками, и там же расквартирована наша свита» 6.

Еще более многозначительным был следовавший за этим вопрос, написанный лишь слегка завуалированным кодом: «Я слышала, что Дэвид уже вернулся из Франции, как поживают его отец и мать?» 7Это упоминание о Дэвиде, принце Уэльском (будущем короле Эдуарде VIII) и о его родителях, короле Георге и королеве Марии, очень ясно показывают, что содержание письма предназначалось для глаз королевской семьи. Это был чуть слышный, но жалобный крик о помощи.

Гиббс сохранил черновик письма, и 15 декабря этот черновик пришел из Тобольска в британское посольство в Петрограде, а затем дипломатической почтой отправился в Англию, в Министерство иностранных дел. Но дошло ли это письмо? В Тобольске не получили никакого сообщения о том, что оно получено, не сохранился и оригинал письма. Передала ли его Мэджи королевской семье? Если и так, то в Королевском архиве нет об этом никаких упоминаний. Но то, что письмо дошло до королевской семьи, крайне маловероятно. Ибо мисс Маргарет Хардкасл Джексон умерла 28 января 1918 года. Даже если она и получила письмо от Александры, она почти наверняка была слишком стара и немощна, чтобы поступить с ним должным образом, ведь одной из причин ее кончины в свидетельстве о смерти значилось «старческое слабоумие» 8.

Хотя письмо к мисс Джексон так, к сожалению, и не достигло поставленной цели, фамилия Романовых все же вновь бегло всплывает в одном из документов, которые я обнаружила, проводя изыскания для написания этой книги. Само по себе это упоминание противоречит утверждению Саммерса и Мэнголда, что в официальных архивах, относящихся к тому времени, о Романовых нет ни слова, однако обстоятельства, при которых они упоминаются, хотя и важны, но, возможно, совсем не по тем причинам, на которые надеялись бы историки, пишущие о судьбе царской семьи.

В декабре 1917 года по приглашению британского Министерства иностранных дел опытный журналист Роберт Уилтон, который, проработав в России корреспондентом Times с 1903 года, в сентябре 1917 года вернулся в Лондон, представил правительству конфиденциальный доклад, озаглавленный «Россия по-прежнему остается главнейшим фактором в войне. Германские планы – необходимость безотлагательных мер». Значительная часть этого доклада была посвящена экономическим вопросам. Британцы были теперь чрезвычайно озабочены, с одной стороны, тем, что большевики по мере своего продвижения на север конфискуют военные припасы Антанты, а с другой – тем, что немцы, развернув наступление по юго-востоку России, захватят ее главные житницы и заблокируют Крым и черноморское побережье через богатый нефтью Кавказ. Уилтон предупредил, что, если немцы «силой захватят страну», они смогут снова поставить во главе ее Романовых как своих марионеток – «возможность, которую ни в коем случае нельзя исключать даже под эгидой большевиков» 9.

К этому времени были уже широко распространены слухи о том, что большевики строят интриги, собираясь заключить с Германией сепаратный мир. В своих состоящих из пяти пунктов рекомендациях Уилтон призвал государства Антанты подготовить силы для интервенции в Россию в том числе через Дальний Восток и черноморские порты, чтобы помочь антибольшевистским группам казаков, сибиряков и украинцев, а также через Архангельск на севере, чтобы обеспечить сохранность хранящихся там британских военных припасов. Пятый, и последний пункт рекомендаций Уилтона, пожалуй, был наиболее важен в контексте этой истории, и он сделал акцент на его важности, подчеркнув его текст: