Хелен Раппапорт - Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…»

Но куда же везти императорскую семью потом? Евреинов долго обдумывал варианты дальнейшего пути. До ближайшей железнодорожной станции было 132 мили – это было слишком далеко, и путь туда для царской семьи был слишком опасен. Их надо было перевезти куда-то вглубь страны, например, в Семипалатинскую область на границе с Туркестаном – или, может быть, на восток [28]. О том, чтобы вывезти их в европейскую часть России, не могло быть и речи 63. И в любом случае надо было путешествовать верхом. Перед Евреиновым стояли те же проблемы, что и те, которые не могла решить группа Трубецкого/Соколова. Подобное путешествие потребовало бы помощи кочевников из киргизских племен, долгого времени и большого количества ресурсов, знания местных наречий и верховых троп, а также всей цепочки возможных пунктов остановки, где можно бы было отдохнуть. Еще больше дело осложнялось тем, что этот путь невозможно было проделать весной, когда сильные дожди делали дороги совершенно непроезжими. Так что путешествие верхом было возможно только осенью 64. Но смогли бы болезненный цесаревич и его столь же больная мать проделать такой путь в седле? Этим вопросом, похоже, еще не задавался никто. С какой стороны ни смотри, все было против осуществления такого плана.

Сын доктора Боткина Глеб, живший с отцом в доме Корнилова в Тобольске, позже писал, что, по его убеждению, Кобылинский надеялся увезти царскую семью в безопасное место сразу после их приезда в Тобольск. Он считал, что единственный реальный путь бегства – это путь на север через Березов (ныне Березово) до Обдорска (ныне Салехард), а затем на одной из заходивших в Обдорск норвежских шхун в Северный ледовитый океан. Он надеялся сбежать этим путем до того, как появился Панкратов, взяв с собой тридцать верных людей из числа охраны. Когда большевики опомнились бы, сбежавшие уже были бы слишком далеко; и даже если бы их как-то догнали, стрелять на столь сильном морозе было бы практически невозможно. Но после таяния снега дороги за Березовом становились непроходимыми. Как и всем потенциальным освободителям Романовых, Кобылинскому нужны были средства для осуществления своего плана, однако монархисты, которых Боткин считал «не способными ни на какие разумные действия», отказались ему помогать из-за недоверия к его мотивам. Они были, заключил Боткин, «совершенно пустыми болтунами», упустившими бесценную возможность, предложенную Кобылинским, который, по его мнению, был всецело предан Романовым 65.

Евреинов считал, что единственный осуществимый вариант бегства из Тобольска – это путь по воде, как только скованные льдом реки вновь станут судоходными. На берегу тихой заводи на Иртыше, недалеко от Тобольска, вытащенная из воды на зимнее время, стояла винтовая шхуна, годная – как говорили знающие люди – для плавания по морю и даже по океану 66 [29]. Она была намного быстрее, чем обычные колесные пароходы, которые ходили тогда по Иртышу. Завладеть шхуной было бы нетрудно; один из членов монархической организации – возможно, бывший моряк торгового флота, который знал северные речные пути, – мог обеспечить навигацию. Этот план предусматривал также выведение из строя телеграфных станций вдоль Оби и на побережье океана, чтобы с них нельзя было отправить предупреждение властям. Когда реки освободились бы ото льда, Романовых можно было бы отправить по ним до Северного Ледовитого океана и по океану – в Архангельск. Но через верховья Иртыша и Оби можно было пройти только с июня, после того, как растаял весь лед. С этим конкретным предложением Евреинов безотлагательно отправил своего товарища, офицера Туношенкова, в Петроград, чтобы проконсультироваться с руководством своей организации монархистов 67.

Наконец-то мы видим первое серьезное изложение на русском языке спорного предложения о побеге из Тобольска по реке, написанное одним из тех, кто принял непосредственное участие в кампании монархистов по освобождению Романовых. Собственно говоря, Александр Евреинов был не единственным, кто рассматривал этот вариант. Рассказы о нем циркулировали давно, хотя и в раздражающе обрывочном виде, в источниках, где говорится о судьбе Романовых. Но есть документальные свидетельства того, что план освобождения по реке обсуждался еще раньше, в самом начале 1918 года. Однако он исходил не от русских монархистов, а от норвежского судовладельца по имени Йонас Лид – и в этом деле неофициально участвовали британцы.

Зимой 1917–1918 годов казалось, что о безопасности семьи Романовых целиком и полностью позаботилось Временное правительство. Изоляция их в снегах Западной Сибири, где реки скованы льдом, означала, что царская семья недосягаема. Казалось, им не грозит никакая опасность – во всяком случае, пока. Последняя вспышка какого-то интереса короля Георга к судьбе его двоюродного брата случилась 5 августа 1917 года, когда король попросил Стэмфордхэма отправить Кабинету записку с вопросом о том, «был ли вывоз императора и императрицы из Царского Села осуществлен… как это было решено Временным правительством». Сэр Джордж Бьюкенен был не уверен: «это держится в такой строжайшей тайне, – ответил он, – что даже министр иностранных дел, которого я расспрашивал неделю назад, не смог дать мне определенного ответа» 1. Он не получил официального подтверждения отъезда царской семьи в Тобольск до самого дня их отбытия – 14 августа 2.

Начиная с этого момента ни в досье Министерства иностранных дел «FO Россия и Сибирь 800/205», ни в Королевском архиве нет ничего касающегося российской императорской семьи вплоть до краткого всплеска интереса в мае 1918 года. И британская корона, и правительство, похоже, полностью устранились от этой проблемы, лишь спорадически уделяя внимание тому затруднительному положению, в котором оказалась в Крыму вдовствующая императрица Мария Федоровна, как это делал и король Дании Христиан – и то лишь потому, что Министерству иностранных дел все время надоедала королева-мать, требуя сообщить ей новости о ее сестре.

Если бы на этом этапе все шло так, как хотелось британскому правительству, то все, что касалось плачевного положения Романовых в России, так и осталось бы в неизвестности. Архивы молчат. Какой же вывод мы можем из этого сделать?

В вышедшей в 1976 году книге «Досье на царя» Саммерс и Мэнголд утверждали, что этот «пробел в документации» за период вплоть до самого июля 1918 года «экстраординарен и в высшей степени неправдоподобен» – и вывод, который они сделали, заключался в том, что официальные документы, относившиеся к семье Романовых, были либо намеренно изъяты, либо уничтожены 3 . Вопреки этому мнению, в начале мая 1918 года, как мы увидим ниже, со стороны Британии все-таки был проявлен какой-то интерес, и тем не менее, изучая документальные свидетельства, я долго и упорно думала над выводом упомянутых авторов. И хотя мы никогда не узнаем, какие документы (если они вообще были) могли проходить по тайным каналам разведки, возможно, молчанию официальных архивов все-таки есть объяснение, логичное и само собой разумеющееся. Не заключается ли все дело в обыкновенных самоуспокоенности и беспечности официальных кругов – так сказать, «с глаз долой – из сердца вон»? В мире по-прежнему бушевала война, и теперь, после прихода к власти большевиков, правительства стран Антанты были куда более озабочены тем, чтобы не дать России выйти из войны против Германии. Любое беспокойство по поводу императорской семьи отходило на весьма отдаленный второй план. Казалось, что в относительно спокойной западносибирской глуши Романовым не грозят никакие беды – по крайней мере, пока.