Хелен Раппапорт - Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…»

Однако к началу 1918 года ситуация в Тобольске начала радикально меняться. Какое-то время местная администрация сопротивлялась медленному наступлению Советской власти в своей губернии, но после того, как известия о второй революции, произошедшей в ноябре, достигли ушей солдат, охранявших дом губернатора, некоторые из тех, кто был настроен более агрессивно, начали проявлять все большую враждебность к царской семье. Кобылинскому с трудом удавалось держать их в узде: ими завладевали все более революционные настроения, они жаловались, что у Романовых и еда, и постели лучше, чем у них, и требовали повышения своего жалования. Когда из Царского Села для императорской семьи прибыла партия из шести ящиков вина, они потребовали, чтобы это вино было вылито в Иртыш. Их Солдатский комитет продолжал настаивать на более строгом режиме содержания временных жильцов губернаторского дома. Постепенно они фактически узурпировали полномочия Кобылинского и даже более властного коменданта Панкратова.

Панкратов надеялся, что выборы в новое Учредительное Собрание, которые должны были пройти в ноябре-декабре, стабилизируют политическую ситуацию, но его надежды не оправдались. Едва делегаты Учредительного Собрания съехались в Петроград, как Ленин 19 января распустил его, потому что большевики получили в нем меньшинство. Это подорвало позиции Панкратова, и из-за трений со все более и более агрессивным Солдатским комитетом в конце января он был вынужден подать в отставку 28. Начиная с этого времени режим содержания царской семьи ужесточился, а поведение наиболее радикально настроенных солдат охраны сделалось еще более дерзким и угрожающим. Они потребовали, чтобы все офицеры сняли погоны, что относилось также к Николаю и Алексею, которые до сих пор с гордостью носили свои армейские мундиры и очень расстроились, когда им пришлось подчиниться и избавиться от погон. Кобылинский с тревогой отмечал, что на смену его солдатам, отбывшим воинскую повинность, приезжают из Петрограда новые, гораздо более агрессивные; эти охранники, как писал Пьер Жильяр, «выглядели как свора молодых негодяев» 29.

Между тем 20 января 1918 года Борис Соловьев вновь отправился в Сибирь, везя с собой еще 10 000 рублей (на нынешние деньги 173 000 долларов, или 125 000 фунтов) от Ярошинского, чемодан, полный шоколада, духов, нательного белья и зимних вещей от друзей императорской семьи в Петрограде, а также три пачки писем, переданных ему через Вырубову. В Тобольске эти дары опять были тайно доставлены в дом губернатора все теми же служанками. Александра, веря, что Соловьева послал ей дух отца Григория, в ответ передала ему в дар икону 30. Вскоре Соловьев создал в Тюмени базу для своего «заговора по освобождению царской семьи». Там, видя в других группах монархистов из Москвы и Петрограда соперников, которые могут покуситься на средства, собранные для императорской семьи, Соловьев «установил своего рода шлагбаум для всех, кто хотел ехать в Тобольск, чтобы встретиться с Романовыми» 31. Он настаивал, что «его люди» полностью готовы к тому, чтобы освободить императорскую семью, что у них есть свои люди на телеграфе и в тобольской милиции 32. Другим сторонникам Романовых он сообщил, что под его началом находятся восемь бывших революционных полков, перешедших на сторону правого дела, «которые заняли все подступы к Тобольску, так что город полностью окружен» Он даже утверждал, что у него есть «несколько верных людей в самом узилище» и «каждый мост, до которого можно добраться из города, заминирован, так что Тобольск можно мгновенно отрезать». Когда настанет подходящий момент, чтобы нанести удар, его верные люди будут по цепочке передавать Романовых от одной группы к другой. Соловьев заявлял, что нет нужды посылать новых монархистов из Петрограда и Москвы, «потому что появление каждого нового лица увеличивает риск возникновения подозрений». «Он просил одного – денег», и, само собой разумеется, «деньги поступали» 33. По его словам выходило, что теперь надо только дождаться подходящей погоды и подходящего момента, чтобы взять дом губернатора штурмом.

Как и следовало ожидать, обещанная Соловьевым операция по освобождению царской семьи так и не состоялась. Многие в среде белой эмиграции, особенно сторонники Маленького Маркова, впоследствии обвиняли именно Соловьева в том, что освободить Романовых так и не удалось. Но ставил ли он себе вообще такую задачу? Всю затею Соловьева и сейчас рассматривают как «псевдозаговор», а его самого часто обвиняют в том, что он был просто авантюристом и рвачом, замыслившим присвоить деньги, предназначенные для освобождения царя и его семьи. Наивные и доверчивые Лили Ден и Вырубова отсылали средства, собранные в Петрограде, в Тобольск, и Соловьев вполне мог прикарманить часть из них. Другие суммы и ценности, которые он передавал священнику Васильеву, также бесследно исчезали, и утверждают даже, что эти двое ссорились между собой из-за их дележа. Следствие по делу об убийстве Романовых, проводившееся позднее следователем Николаем Соколовым, показало, что из полученных им от Ярошинского 175 000 рублей Соловьев передал Романовым только 35 000 34.

Соловьева называли также тайным большевиком и двойным агентом, который «препятствовал» эмиссарам Маркова и «даже выдал по меньшей мере двух из них большевистским властям» 35. Существуют также ничем не подтвержденные утверждения, что он был германским шпионом. Каковы бы ни были его истинные мотивы, он остается в этой истории загадкой. Однако в малоизвестных эмигрантских публикациях 1920-х годов можно найти тщательно закамуфлированные сведения о существовании в это же время более реального и кажущегося более убедительным заговора русских монархистов с целью освободить императорскую семью, сведения, которые до сих пор не рассматривались.

В конце 1917 года другая группа монархистов, совершенно не зависимая от Соловьева с его Распутинским кружком, сплотилась вокруг князя Владимира Трубецкого, его двоюродных братьев князей Александра и Сергея Трубецких и еще нескольких офицеров Сумского гусарского полка. Это был один из старейших российских гусарских полков, основанный в 1651 году, и офицеры в него набирались только из знатных и очень богатых семей. В декабре ротмистр Виктор Соколов [24]объединился с двумя другими офицерами этого полка, братьями Раевскими, которые, когда их отправили на разведку в Тобольск, взяли себе нелепые саморазоблачающие псевдонимы Кириллов и Мефодиев [25].

Они сообщили, что в городе и вокруг него есть немало сторонников монархии, что они есть даже среди тех, кто охраняет царя. По их мнению, наилучшим временем для освобождения будет одно из воскресений, когда императорской семье разрешено приходить в церковь и их охраняет отряд всего из двадцати человек. Группа заговорщиков спрячется в церкви за иконостасом и нападет на охрану, когда Романовы явятся на службу. Как и план освобождения их из Александровского дворца, автором которого был Маленький Марков, этот замысел также казался нелепым и фантастическим, он «отдавал романом Дюма», как признал сам Соколов, и прошло совсем немного времени, прежде чем он и братья Раевские были арестованы милицией и допрошены местным Советом 36.