Хелен Раппапорт - Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…»

К осени 1917 года в России не было недостатка в горячих офицерах-идеалистах из бывшей Российской Императорской армии, жаждущих снискать свою толику славы за освобождение царя и его семьи. К сожалению, большая часть из того, что написано об их заговорах по спасению Романовых, – это зыбкий и по большей части спекулятивный миф, мешанина из часто сумбурных и невнятных рассказов тех, кто будто бы участвовал в этих заговорах. Зачастую такие воспоминания записывались много лет после этих событий, уже в эмиграции. Многие из этих рассказов противоречат друг другу, и в большинстве из них люди, о которых идет речь, обозначаются только первой буквой фамилии, что просто бесит. По большей части они только сбивают с толку любых историков, которые пытаются в них разобраться. К сожалению, все эти планы были обречены на провал, поскольку самый горячий энтузиазм монархистов перевешивался соперничеством в их среде и их неспособностью держать свои замыслы при себе. Как в одной из многих состоявшихся между нами бесед выразился специалист по Первой мировой войне Фил Томаселли,

«Если в заговоре участвует один русский, произойдет утечка; если русских двое, утечка произойдет скоро; если русских больше двух, то она уже произошла. А если русских 70, то он обречен с самого первого дня».

А теперь давайте вернемся к Маркову Маленькому, который в Петрограде в августе 1917 года, следуя указаниям Маркова Второго, завязывал контакты с ячейками монархистов. Он полагал, что к тому времени существовало уже около пятидесяти подобных групп – некоторые из них отсиживались в гостинице «Астория», где тайно встречались с Лили Ден, входившей прежде в ближний круг Александры. Тем временем Марков Второй проводил конспиративные встречи с другими группами монархистов в помещениях торговой компании, располагающейся на Невском проспекте. Их всех «одушевляли одни и те же чувства», отмечал Маленький Марков, однако среди них царила «невероятная неразбериха», и они явно были не способны действовать слаженно и последовательно. Главными проблемами, заметил он, были взаимная подозрительность и отсутствие организационных навыков. К тому же на том этапе у них не было важнейшей составляющей – им не хватало денег, чтобы финансировать свои планы. «Молодые офицеры с энтузиазмом смаковали тайны, пароли, условные знаки и прочие атрибуты заговора, – вспоминал он, – но понятия не имели о технической стороне подобной деятельности» 7. Между тем Лили Ден заметила, что власти за ней следят, и решила переехать к своей матери на юг России, чтобы не привлекать к себе внимания. Маленький Марков доехал вместе с ней до Белецковки на юге Украины. Во время своего путешествия они обнаружили, что «весь юг напичкан группами монархистов» 8. Среди здешних монархистов было много разговоров о контрреволюции, но пока не было никого, кто объединил бы эти группы в сплоченную силу.

Типичный примером «рьяного – и совершенно бессмысленного – проявления верности», как его назвал Александр Керенский, была поездка одной из ближайших подруг царской семьи, двадцатидвухлетней Маргариты Хитрово в Тобольск в августе 1917 года 9. Действуя совершенно самостоятельно и даже не связавшись с другими сторонниками Романовых, она приехала туда с подушкой, набитой подарками, и пачкой из полутора десятков писем, адресованных императорской семье 10. Отправляясь в путь, она проявила такую бездумную опрометчивость и неосторожность, что весть об этом скоро дошла до Керенского. Узнав о ее отъезде и панически боясь, что она замешана в заговоре с целью освободить Романовых, он приказал Кобылинскому арестовать и обыскать ее, как только она приедет в Тобольск.

Маргарита Хитрово отправилась навестить царскую семью, движимая лишь безрассудной преданностью. Здесь не было и речи о каких-то контрреволюционных планах, но ее поступок насторожил власти, и они бросились искать заговоры повсюду. Ее немедля посадили на поезд, идущий в Москву, допросили и в конце концов отпустили. Хитрово, однако, сумела распространить ценную информацию о тех стесненных обстоятельствах, в которых царская семья живет в доме тобольского губернатора – в результате в Петрограде и Москве начался активнейший сбор денег для них. Но в Тобольске ее «бездумный приезд» только осложнил положение Романовых, произведя «эффект тяжелого камня, обрушившегося на спокойную поверхность жизни узников» 11. К счастью, Кобылинский счел привезенные ею письма вполне невинными, и царская семья хотя бы смогла их прочесть. Но в результате этого инцидента из Москвы были присланы новые лица, которые стали отвечать за узников: комиссар, эсер Василий Панкратов и его помощник Александр Никольский, а Кобылинский был отодвинут на второй план, так что теперь он командовал только состоящей из 337 человек охраной.

В отличие от достаточно лояльного к узникам Кобылинского, Панкратов был профессиональным революционером, который провел шестнадцать лет в печально известной Шлиссельбургской крепости за убийство полицейского и еще двадцать семь – в сибирской ссылке. В Тобольск Панкратов прибыл 14 сентября. Он совсем не горел желанием выполнять возложенную на него миссию, однако, будучи преданным слугой революции, строго следовал своим инструкциям со всей присущей ему ему моральной строгостью 12. И хотя гувернеру Пьеру Жильяру он и показался «фанатиком, проникнутым гуманными принципами», для революционера Панкратов был человеком порядочным и справедливым; он не желал царской семье зла и бдительно ее охранял. Вел он себя вежливо, ладил с царем и его детьми и заслужил их уважение 13. Он был настолько беспристрастен, что некоторые из наиболее агрессивно настроенных солдат охраны губернаторской резиденции сформировали свой собственный Солдатский комитет и начали настаивать, чтобы Панкратов и Кобылинский обращались с пленниками гораздо более сурово.

В начале ноября 1917 года захват власти в Петрограде большевиками и свержение Временного правительства вызвало растущее беспокойство – все опасались, как приход к власти этого безжалостного социалистического режима отразится на Романовых, сосланных в Тобольск. Николай был удручен новостью об этом перевороте, когда вести о нем достигли его две недели спустя. Он отрекся от престола ради России, но его жертва не помогла объединить страну; напротив, она еще сильнее страдала от насилия и раздоров. Александра тем временем на глазах теряла терпение и настойчиво спрашивала Ден и Вырубову: «Что делает Марков Второй, и как далеко на самом деле продвинулась работа над освобождением Их Величеств» 14. К этому времени Марков Маленький и Лили Ден уже вернулись в Петроград и обнаружили, что их группа все еще собирает деньги, чтобы отправить офицеров в Тобольск и силой освободить императорскую семью. Они, как он утверждал, набрали уже 150 человек, нервничавших все сильнее, поскольку им «положение императора и императрицы казалось… опасным и даже критическим» 15.