Тами Олдхэм-Эшкрафт - Во власти стихии. Реальная история любви, суровых испытаний и выживания в открытом океане

– Ты мой последний парус, – сообщила я штормовому стакселю. – Ты чудесный парус. Как это ты не ускользнул за борт? Баллоны с пропаном повыскакивали из своих рундуков, с палубы все смело подчистую, а ты остался в кокпите, хотя даже не был привязан. Почему же Ричарду не так повезло? Почему не ТЫ вывалился за борт вместо него, почему не ты лишился жизни?

Я выронила стаксель и схватилась за живот, перегнувшись пополам от боли.

– Не думай об этом. ТАМИ, не думай об этом. Все позади. Теперь все уже позади. С тобой все будет хорошо. Ты справишься. Ричард обрел покой.

– Ричард умер. Я знаю, что он умер. Я никогда больше его не увижу.

– Все случилось быстро. Быстро.

Да что он знает, этот глупый голос? Я сердито спросила:

– Быстрее, чем то, что ждет меня?

Не дожидаясь и не желая ответа, я подхватила парус и перетащила на нос, закрепив его под спинакер-гиком.

Спустилась в каюту на корме, чтобы взять такелажные блоки, найденные под койкой.

Снова оказавшись на носу, я минутку отдохнула, мысленно припоминая схему оснащения грот-мачты. У нее есть форштаг и бакштаг. Они удерживают мачту вертикально, протянутые на нос и на корму соответственно. Еще есть ванты. Они тянутся с топа мачты к бортам по обеим сторонам судна. Весь этот такелаж, ванты и штаги, должны надежно удерживать мачту в вертикальном положении.

– Хорошо, все верно, – пробормотала я себе под нос, раздраженная, что мне приходится с таким огромным трудом сосредотачиваться на том, что раньше было столь очевидно.

Я соображала, как передняя шкаторина паруса в нормальной ситуации крепится к мачте. Только вот моя мачта – спинакер-гик – была короткой, всего девять футов в высоту. Я взяла парус и туго закрепила его более короткой стороной на гике спинакера. Затем я привязала к парусу еще два шкота, чтобы можно было притягивать его к любому нужному мне борту лодки и ловить ветер. Выглядело все это черт-те как, но, судя по всему, должно было работать.

Я продолжала воплощать свой план. Привязав линь к верхушке вертикально стоящего гика, второй его конец я закрепила на носу. Другой линь, также привязанный к верхушке гика, я привязала к киповой планке на палубе. Так гик оказался закреплен в плоскости нос – корма. Следующим шагом было натянуть ванты, чтобы гик не заваливался в стороны.

Вытащив штормовой стаксель из кисы, я развернула его. Я боялась, что его может сдуть за борт, хотя ветра почти не было, поэтому прижала к палубе и закрепила, прежде чем действовать дальше. Когда парус был разложен, я протянула линь от того, что в нормальной ситуации было бы фаловым углом паруса, но теперь стало шкотовым, через блок до лебедки в кокпите. Будет служить шкотом. Я смогу сидеть в кокпите и брать и отпускать рифы, в зависимости от капризов матушки-природы и силы ветра, какая будет соответствовать ее настроению.

Я установила блок на верхушке спинакер-гика, затем пропустила через блок линь, прикрепила один конец к тому, что в нормальных условиях было бы шкотовым углом, а теперь стало фаловым. Другой конец я протянула к брашпилю. Получился фал для моего временного парусного вооружения, который позволит опускать и ставить снаряженный парус. Брашпиль я использовала как лебедку, чтобы сохранять переднюю шкаторину – переднюю кромку паруса – натянутой.

Весь день я создавала такелаж и примеряла лини, которые будут служить вантами и штагами. Затем я принялась настраивать блоки и петли, выискивая подходящий угол, способный обеспечить оптимальную площадь паруса. Наконец я подняла парус по гику и закрепила фал. Отошла к кокпиту и подправила шкот. Парус наполнялся воздухом медленно, но все же наполнялся. Площадь паруса получилась всего сорок пять квадратных футов, однако это было на сорок пять квадратных футов больше, чем было у меня двумя днями раньше. Наконец-то я испытала какое-то чувство, отличное от боли и ужаса. Я ощутила надежду.

– Да мы летим, «Хазана». Могу поспорить, мы делаем два узла. В добрый путь, девочка!

– Отличная работа, Тами .

– Спасибо тебе. Спасибо, спасибо, спасибо, – повторила я в необъятную пустоту. Когда голос не ответил, мой энтузиазм поутих. Мне нужен был этот голос, для меня он превратился уже в Голос, единственный, с кем я могла пообщаться. Это было нечто значительно большее, чем разговаривать с собой, Голос был где-то за пределами меня, хотя и во мне. И я нуждалась в его одобрении.

Даже если скорость «Хазаны» с новым парусом составляла всего один или два узла в час, я чувствовала себя окрыленной. Так или иначе, я не только двигалась вперед, но и имела возможность хотя бы немного контролировать направление. Кроме того, я знала, что, если не вернусь домой, моя мама никогда, ни за что на свете не перестанет меня искать. С тех пор как мои родители развелись, когда я была маленькой, совсем младенцем, – я была для нее всем. Чувствовала ли она себя так же одиноко, когда ушел отец? Вряд ли, ведь их решение о разводе было обоюдным. А мне выбора не предлагали. Никто не спросил у меня, можно ли Ричарду уйти, – он просто ушел, исчез. С тем же успехом это мог бы быть развод. Но он ведь не хотел меня бросать. Он меня любил, и я любила его.

– О Господи, как же я любила его! Я не справлюсь.

– Ты справишься со всем, чего действительно захочешь , – возразил Голос.

Он говорил в точности как моя мама. Она тоже утверждала, что я смогу все. Все, за что у меня хватит духу взяться. Как насчет этого, мам? Ты когда-нибудь думала, что мне хватит духу попробовать выжить в полном одиночестве где-то на задворках вселенной? Не получив от ветра ответа, я глубоко вздохнула и взялась за линь, чтобы натянуть мой только что обретенный такелаж. Посмотрела на компас и чуть повернула штурвал, держа курс на триста градусов, где, как я надеялась, меня ждут Гавайи. А потом я уронила голову и заплакала, потому что не было никого, ни единой живой души в этом обширном водном пространстве, в этом огромном мире, кроме меня.

– «Мэйдэй». «Мэйдэй». «Мэйдэй». Говорит парусное судно «Хазана». Есть хоть кто-нибудь в эфире? – произнесла я, гипнотизируя взглядом микрофон в руке.

Треск помех доводил до исступления. Я попыталась еще раз:

– «Мэйдэй». «Мэйдэй». «Мэйдэй». Говорит парусная яхта «Хазана». Слышит меня кто-нибудь? Конец связи.

Антенна была установлена на верхушке грот-мачты. Когда сломалась мачта, пропала и антенна. Я видела, что коаксиальный кабель, протянутый по потолку каюты, уходит туда, где стояла грот-мачта. Я вытянула все, что осталось от порванного кабеля и вывела через люк на одну из уцелевших леерных стоек. Срезав коротенькую антенну с аварийного радиобуя, изолентой прикрутила проволоку из середины к зачищенному концу коаксиального кабеля и принялась твердить свой «мэйдэй», по-прежнему слыша в ответ только треск. Я подсчитала, что ураган был пять дней назад, значит сегодня семнадцатое октября. Поставив дату, я записала в судовом журнале: «Умоляю, скажите мне хоть кто-нибудь, что все это дурной сон».