Мариам Ибрагимова - Диалог с тайным советником Сталина

По амнистии отец вернулся на родину. После двух лет учёбы в школе при мечети Саида перевели в реальное училище Темир-Хан-Шуры, столицы Дагестана. Учился в Ставропольской гимназии. Способного ученика рекомендовали в Петербургский университет на естественно-историческое отделение.

Ещё в Ставрополе Саид приобщился к свободоомыслящим. А уж после окончания университета вплотную занялся революционной деятельностью, выступал с докладами и лекциями в кругах молодёжи. Вскоре начал издавать газету «Заря Дагестана» на русском языке.

Преследуемый сыскной полицией, в 1915 году покинул Северную столицу и поселился во Владикавказе.

В том же году во Владикавказе скрывался и вёл организаторскую работу по созданию партии большевиков Сергей Киров. Меж ним и Габиевым завязалась дружба.

В период Февральской революции Габиев уезжает в Дагестан и встречается с революционно настроенными земляками. С друзьями по учёбе в Петербурге ведёт пропаганду революционных идей среди горцев, готовит сподвижников к перевороту, борясь с местными националистами.

Уже как член Ревкома, Габиев не раз бывал во Владикавказе, там и свёл его Киров с Серго Орджоникидзе, к которому Саид сразу привязался.

Саида Габиева избрали председателем Терской Народной Республики. Одновременно, по предложению Орджоникидзе, его оставили редактором газеты «Революционный горец».

При наступлении Добровольческой армии А.И. Деникина на Кавказ все трое — Орджоникидзе, Киров, Габиев — развернули партизанскую войну.

В 1919 году казачий атаман Шкуро и предводитель терского казачества Георгий Бичерахов после ожесточенных боёв овладели Владикавказом. Габиев и Орджоникидзе скрылись в горных аулах Ингушетии. С наступлением весны увели отряды в Грузию. Киров с частями 11-й армии отступил в Астрахань.

Но как только большевики возобновили борьбу с Белой гвардией и отрядами местных националистов, Саид вернулся в Дагестан и возглавил борьбу партизан в родных горах.

После отхода частей деникинской армии к Чёрному морю Габиев вернулся во Владикавказ и был избран членом Северо-Кавказского ревкома.

Когда окончательно утвердилась советская власть на Кавказе, Габиев прибыл в Темир-Хан-Шуру. Но общего языка с местными прорвавшимися к власти правителями, ведшими в мятежные годы двурушническую политику, бескомпромиссный Габиев не нашёл и отправился в Тифлис, где Серго Орджоникидзе возглавлял Закавказский крайком партии.

Кроме русского, лакского, тюркского языков Саид Габиев свободно владел грузинским и очень любил эту страну с её темпераментным, весёлым и гостеприимным народом. Здесь и прожил до конца своих дней.

Работал вначале в Наркомфине, затем возглавлял Закавказский научно-исследовательский институт водного хозяйства, потом его назначили председателем комитета по делам печати.

Вторая жена Саида русская. Когда Серго работал в Грузии, они дружили семьями, но предпочитали по вечерам и воскресным дням коротать время наедине.

Саид Ибрагимович Габиев каждый год приезжал в Кисловодск, отдыхал в санатории «Красные партизаны». В послеобеденное время бывал у нас, жили мы тогда рядом. Любила его как отца. Благороднейший из моих соотечественников тоже относился ко мне как к дочери.

Он многое знал и обо всём доверительно рассказывал. В отношении еды был непритязательным, довольствовался сыром, фруктами, крепким чаем. Засиживались до полуночи — он рассказывал, я слушала.

Тяжело переживал смерть Серго и его старшего брата Папули, многое рассказал о днях, проведённых вместе с друзьями.

Запомнился один из его рассказов.

Однажды в воскресный день Серго пригласил Саида на обед. В означенное время Габиев явился. В столовой накрыт стол, а из кухни долетает приятный аромат жареного мяса.

Поздоровался с Зинаидой Гавриловной, не видя хозяина, забеспокоился. Хозяйка ответила, что прилёг отдохнуть и, видимо, уснул. Гость, недолго думая, повернулся к двери:

— Пусть поспит, не будите.

Не успел дойти до угла дома, как его догнал запыхавшийся и взлохмаченный Серго:

— Кацо, ты что?

— Да ничего, генацвале, будить тебя не хотел.

— Неужели думаешь, что я из тех, кто может позвать друга, а сам улечься спать? Не спал я, просто лежал с закрытыми глазами и думал. Пошли.

Серго взял под локоть друга и повернул обратно. Когда они вошли, Саид, глянув в столовую, обомлел: с сервированного стола скатерть была сдёрнута и вместе с разбитой посудой валялась на полу. Хозяйка в слезах покинула гостей и скрылась за дверью спальни.

— Серго, ты что наделал?

Это чёрт знает что!

— Ничего, ничего, пошли.

Серго провёл его на кухню, усадил за стол, налил в тарелки суп, поставил сковородку с мясом, раскупорил бутылку вина.

Короче говоря, в скованном состоянии гость с трудом проглатывал пищу и хмурился. А хозяин старался успокоить его и даже шутил. Пообедав, Серго поднялся и громко, чтобы слышала жена, сказал:

— Пошли, пройдёмся.

Выйдя из дома, некоторое время шли молча. Наконец Саид не выдержал:

— Слушай, ты несдержанный человек.

— А ты сдержанный?

— Но ты же поставил меня в неловкое положение перед супругой.

— Это Зина ставит меня в неловкое положение. Учил её, не раз предупреждал, что гость в доме — господин. Но если даже при накрытом столе зайдёт случайный человек, она обязана пригласить его к столу. Объяснял, что таков закон горцев. Раз вышла замуж за кавказца, живёшь с ним — соблюдай традиции и нравы его народа. Жена хорошая, люблю её, ценю, но командовать собою не позволю!

— Что ты говоришь, Серго! О каком командовании речь? Она каждый взгляд твой понимает, не то чтобы словом противоречить.

— Понимает, а делает всё по-своему. Вот сегодня утром пришли два крестьянина с просьбой, так она не хотела впускать в дом, ноги, мол, грязные. Сотни раз предупреждал, что по воскресным дням буду принимать ходоков на дому. У них только воскресный день свободный, когда приезжают на базар продать выращенный виноград, зерно, картошку, а заодно и обратиться к начальству с просьбой. Людей села надо уважать, быть им благодарным уже за то, что кормят нас. Они без горожан могут обойтись, сами соткут, сошьют, сколотят, а городские господа передохнут без них с голоду. Подумаешь, чувяки грязные, ну и что, наследят на полу, помоешь, ничего не случится, не велика барыня. Не хочешь сама убирать, найми, за рубль наведут блеск.

«В душе я с ним соглашался», — говорил Саид Ибрагимович, вспоминая.

Когда я этот эпизод описала в своей книге «Охотник Кереселидзе», принятой к изданию в Москве, рецензент наряду со многими другими выбросил и эти страницы. А на моё возражение ответил: