Мариам Ибрагимова - Диалог с тайным советником Сталина

Авторитет Иосифа Сталина, за спиной которого якобы чинились все злодеяния, ещё больше возрос.

Вскрывший злоупотребления, восстановивший справедливость Берия сменил «деревянного коня» на «белого скакуна» и гарцевал теперь перед доверчивыми москвичами в позе народного героя.

Но в глубине души подлый карьерист таил мечты, свойственные безумцам.

Фортуна сопутствовала ему. Глядя на Сосо, Лаврентий, не опускавшийся до карманных краж, умело работал на три разведки и потому был уверен в себе.

Окрылённый успехом, Берия обновил весь личный состав Наркомата внутренних дел, опыт у него имелся.

Знал, что чистка проводилась по личному указанию Сталина дважды — в расчёте на то, что умерщвлённые унесут с собой и тайны. Одновременно уничтожались архивы НКВД.

При третьей чистке на освободившиеся должности Берия сажал своих людей, которых знал по работе в Грузии и Азербайджане. Своими помощниками-распорядителями по административной и хозяйственной части, в комендатуре Кремля, посредниками связи с тайной агентурой, внутренней и внешней, сделал набравшихся опыта земляков — «сванских витязей».

Лаврентий взялся за наведение порядка и в самом Кремле, и на госдачах. Ознакомившись с личными делами обслуживающего персонала, Берия всех зачислил на службу в органы, присвоил звания дворникам и садовникам, поварам и прачкам.

Люди строили насмешки по этому поводу, обращаясь друг к другу по воинскому званию: «Бу сделано, товарищ капитан!», «Есть, товарищ лейтенант!».

Особенно изощрялись, строя рожицы, няни и экономки, обслуживающие семью Сталина, козыряя на каждом шагу при обращении друг к другу и заливаясь смехом.

Но когда в Кремле появилась барышня-комендантша, надзирающая за квартирами кремлёвских небожителей, и в частности за жильём «великого вождя», весёлое настроение обслуживающего персонала поубавилось.

В этой роли выступила Александра Николаевна Накашидзе, которую за глаза называли «какашидзе». Эта строгая брюнетка в чине майора, в кожаном плаще, с браунингом на правом боку, недоучка с хамскими манерами тюремной надзирательницы, начала командовать не только обслуживающим персоналом, но и охранниками Кремля.

Всем было известно, кем и зачем Ася приставлена, а потому её побаивались не только технички, но и некоторые члены семей работников ЦК. Одни поговаривали, что Ася — любовница Лаврентия Павловича, другие утверждали, что майорша — племянница его жены Нины Теймуразовны.

Но как бы там ни было, а мадам в чине майора госбезопасности не только осуществляла надзор за обслугой кремлёвских квартир, но и, шныряя по жилым помещениям, высматривала и брала на учёт старинную мебель, дорогую утварь, сервизы, вазы, ковры, гобелены, портьеры, которые постепенно — за «изношенностью» — списывались и заменялись современными, новыми. Никто, конечно, не знал и не смел интересоваться, куда все эти уникальные вещи девались.

Мадам Накашидзе, в свою очередь, выписала из Грузии и поселила в Москве многих своих родственников. Видимо, всеми этими вещами обставлялись их квартиры.

Берия, в свою очередь, занялся обитателями Кремля из представителей высшего эшелона, и в первую очередь родственниками Иосифа Виссарионовича и его близкими.

Конечно же, этого желал и сам Сталин, о чем намекал в уединённых беседах с Берией.

После убийства Надежды Аллилуевой во взаимоотношениях с многочисленной роднёй Иосиф Виссарионович испытывал чувство настороженности и недоверия.

Сначала арестовали Александра Сванидзе — брата первой жены Сталина, революционера, а позже ответственного работника аппарата Кремля.

От многочисленной родни Аллилуевых Сталин перебрался в специально возведённую для него дачу в Подмосковье. Причин тому несколько, первая — самоубийство жены. Хотя в него не верили. Дело в том, что Сергей Павлович Аллилуев, отец, задолго до войны написал книгу «О старых большевиках». Его примеру последовала старшая дочь Анна.

Если книга отца отражала объективно, с прямотой очевидца дела и поступки старых большевиков, боровшихся за установление народовластия, то дочь Анна со свойственной ей простотой и излишней чувствительностью рисовала сентиментальные сценки, в центре которых были Ленин и Сталин. И позволяла необдуманные вольности, характеризуя юного Сосо. Так, например, вожди революции Ленин и Сталин, поселившись в квартире Аллилуевых и скрываясь от полиции, «ежедневно совещаются» — обсуждают и обдумывают пути борьбы. И трогательно, с истинно братской заботой относятся друг к другу. Вот один из таких опусов.

Побеседовав с Лениным, Сталин заглянул на кухню и спросил Ольгу Евгеньевну Аллилуеву:

— А как у вас с продуктами? Как Ильич питается? Смотри, Ольга, корми его как своего.

Ленин то же самое спрашивал о Джугашвили:

— Вы, хозяюшка, как Сталина кормите? Позаботьтесь уж о нём, Ольга Евгеньевна, он что-то осунулся.

Это неправдоподобно. Не мог ни тот ни другой, проживая нелегально в доме многодетного питерского рабочего, хотя и в вежливой форме требовать особого питания от хозяйки дома в то трудное время. И далее Анна Сергеевна продолжает: «В этот приезд в Питер, в 1911 году, после очередного побега из тюрьмы он уже не в первый раз заходил к нам. Мы теперь знали Сосо ближе».

Сталина бросало в дрожь, когда кто-либо называл его по первой кличке, ибо к этому прозвищу в отрочестве и юности прибавлялось презренное «шарлатан».

Обе книги не в меру старательными поклонниками вождя были опубликованы как шедевры. О них писалось: «Есть книги блестящие, но эфемерные, словно мотыльки-однодневки, но есть и другие книги, иного облика, иной судьбы. Авторы этих книг далеко не все писатели в профессиональном смысле этого слова. Их оружие — искренность и правда. Их сила — в неистощимой революционной бодрости».

Сталину эти воспоминания не понравились, в особенности творчество Анны, в отличие от лжебериевской классики «К истории большевистских организаций Закавказья». Там его могущественной персоне отведена второстепенная роль.

Конечно же, многое из написанного отцом и дочерью было изменено, переделано редакторами в угоду главного действующего лица — Джугашвили. «Пройденный путь» С. Аллилуева был издан в 1946 году, через год после смерти самого Сергея Павловича.

Не меньшую антипатию испытывал Сталин и к мужу Анны Сергеевны — Станиславу Родонису — другу, земляку и соратнику Феликса Дзержинского.