Мариам Ибрагимова - Диалог с тайным советником Сталина

Вы, Николай Алексеевич, говоря об этом, недоумевали, лгал Ягода или говорил правду. «А если лгал, возводил на себя напраслину, то зачем, от кого отводил подозрение?» — вопрошаете вы.

Ясно, что из Ягоды все эти признания выбили так же, как он выбивал когда-то из других «врагов народа». А подозрение он отводил от Сталина, чью волю беспрекословно выполнял, в надежде, что генсек помилует, учтя его старание и преданность. Но увы!

Подобным образом вели себя и многие другие фанатичные чекисты, кагэбисты, партийные работники, попавшие в тюремные застенки, готовые терпеть муки и умереть, если потребует партия.

Наша тоталитарная система постоянно порождала и порождает общественные мнения, либо возносящие всех подряд, либо чохом охаивающие всех стоявших и стоящих у власти.

Так, например, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Михаила Ивановича Калинина нынешние историки превратили в безвольного старикашку-склеротика. А ведь он был единственным государственным деятелем того времени, который смело поднимал голос против произвола властей, необоснованных арестов, сомнительных смертных приговоров, исчезновения арестованных в годы деятельности Ягоды, Ежова, Берии.

Когда арестовали Тухачевского, Якира, Уборевича, Правдина, Шотмана, Енукидзе, «всесоюзный староста» с резким протестом обратился к Сталину, но вождь не отреагировал.

Когда в 1938-м арестовали Блюхера, Рудзутака, Крыленко, Михаил Иванович немедленно потребовал у генсека аудиенции.

Сталин уважил его, принял, разговор состоялся, но после встречи с вождём старик был настолько потрясён, что слёг.

А Сталин, когда ему сообщили о болезни Михаила Ивановича, с ухмылкой сказал: «Калинин всегда был либералом!»

Оправившись от тяжёлого стресса, Калинин не унялся. Он продолжал с прежней смелостью вмешиваться в дела органов НКВД, осаждая то Гаглидзе, то Кабулова, то самого Берию, требуя ответов на заявления, жалобы и просьбы членов семей и родственников арестованных органами НКВД.

Возмущённые настойчивыми требованиями неугомонного старика, на которого трудно было подобрать компромат, да и Сталин не видел в Калинине соперника, Кабулов, Гаглидзе и Берия, договорившись со Сталиным, арестовали жену Калинина, чем и угомонили единственного «возмутителя спокойствия».

Судя по вашим характеристикам членов советского правительства во главе со Сталиным, создаётся впечатление, что страной в течение многих лет правила разнузданная банда убийц, наёмников, пьяниц и проходимцев. И что каждый из них по личным соображениям мог схватить неугодного и уничтожить его, невзирая на заслуги и положение.

Например, взять того же командарма 1-й коммунистической дивизии Николая Акимовича Худякова, много раз спасавшего крайне тяжёлое положение, складывавшееся на Царицынском фронте, которым, как было сказано ранее, командовал Климент Ворошилов с членом Военного совета фронта Иосифом Сталиным.

Сокращённо цитирую: «Худяков, закончив Александровское военное училище, воевал на Юго-Западном фронте в Галиции. Светлого ума человек и отчаянной храбрости офицер. Награждён тремя крестами Георгия, орденами Георгия Победоносца, Святого Станислава с мечом и бантом, именным Георгиевским оружием. В начале 1917 года этот смелый офицер выступил открыто против напрасного кровопролития, бессмысленной войны. По распоряжению Керенского был разжалован и заключён в Каменец-Подольскую крепость. Генерал Корнилов настаивал на его казни. Революция помешала исполнению приговора. Бывший штабс-капитан перешёл на сторону революции».

В 1918 году вступил в партию большевиков. Воевал на Волге, затем командовал 3-й Украинской социалистической Красной армией. (Ворошилов в то время был членом украинского правительства.) Худяков громит формирования атамана Григорьева, ведёт бои за Одессу.

Восемь раз ранен. Награждён орденом Красного Знамени, дважды — Почётным революционным оружием. И при этом Худяков, который нёс все тяготы боевой жизни, оставался при Ворошилове скромным военным специалистом, хотя всеми победами под Царицыном и на Украине Ворошилов был обязан полководческому таланту Худякова.

После окончания Гражданской войны Ворошилов, возглавив Наркомат обороны, старался держать Худякова подальше от центра.

Со временем его отозвали из армии и отправили на хозяйственную работу на Северный Сахалин, где он возглавил разведку дальневосточных нефтяных залежей.

Несмотря на то что Худяков в Москве не бывал и нигде не напоминал о себе, Ворошилов думал о нём и побаивался, что он напишет правду о былых сражениях под Царицыном, на Украине и развеет легенды и мифы о воспеваемых на все голоса героях Гражданской войны — Ворошилове и Будённом.

Худяков, уже в годы после чистки рядов Красной армии, был тоже арестован и расстрелян. Причём эта смерть, согласно вашему утверждению, Николай Алексеевич, лежит на совести Ворошилова.

Вы это подчёркиваете, говоря, что нельзя всю ответственность за массовые репрессии сваливать на одного Сталина, и в завершение вопрошаете: «Кто, например, заставлял члена политбюро В.М. Молотова написать резолюцию о расстреле жён «врагов народа» Кассиора и Постышева?»

Также вы обвиняете Ворошилова и Будённого в том, что они не только убирали неугодных, но и выдвигали на должности комдивов, комкоров бездарных, полуграмотных людей из числа знакомых подхалимов, служивших в 1-й Конной.

Рисуя многосложный образ разноликого вождя, вы, Николай Алексеевич, приводите довольно удачный анекдот, характеризуя его как типаж. Цитирую: «Приходит человек к психиатру: «Что со мной, доктор? Думаю одно, говорю другое, делаю третье». «Извините, — отвечает доктор, — но от сталинизма мы не лечим».

К великому сожалению, эта болезнь оказалась весьма заразительной, как СПИД, только, в отличие от чумы XX века, не смертельной, к сожалению.

Разве не наводит на грустные размышления громкая фраза, брошенная вождём с трибуны: «Сын за отца не отвечает», подхваченная заболевшими сталинизмом и разнесённая по стране?

Но ведь вскоре после этого «отец народов» издаёт изуверский закон, согласно которому даже малолетние дети с матерями и ближайшими родственниками несут ответственность за совершившего военно-политическое преступление.

Этих людей, в зависимости от степени родства, либо расстреливали, либо ссылали. У матерей отнимали даже грудных детей, водворяя в приюты.

Но что не просто жестоко, а чудовищно безумно — с достижением двенадцатилетнего возраста их судили и отправляли в лагеря для спецконтингента.

В Отечественную войну, когда осложнилась обстановка в стране, а фашисты штурмовали Сталинград, Верховный главнокомандующий, трясшийся от страха днём и ночью, не позабыл о «врагах народа», томящихся в тюрьмах.