Мариам Ибрагимова - Диалог с тайным советником Сталина

Вот и выходит, что ещё до утверждения в Германии фашистской диктатуры в Польше уже воцарился фашизм.

Тогда непонятно, зачем Гитлеру надо было провоцировать войну со своим давним союзником, тем более что уже действовал антисоветский пакт и возникла возможность использовать в войне с Советским Союзом профашистски настроенных поляков.

Но как бы там ни было, на Польшу Гитлер пошёл «огнём и мечом», как говорят сами поляки. Устоять перед его всё сокрушающей силой, прошедшей парадным маршем по Европе, вооружённые силы Польши не могли.

Замешательство возникло и в нашей правящей верхушке. Сталин не мог допустить, чтобы фашисты оказались рядом с Минском, откуда прямой путь на Москву. А главное, генсек считал, что представилась «редчайшая возможность вернуть России Западную Белоруссию и Западную Украину».

Но прошедший горнило Гражданской войны, верховодящий Советской страной не оголил оружия, проявил выдержку, не вступая в конфликт с захватчиком, перешёл границу лишь после того, как участь Польши была уже решена.

В середине сентября войска Украинского и Белорусского фронтов, не встретив сопротивления со стороны гитлеровцев, продвинулись на Запад. И что же? Дабы избежать столкновения, дипломаты — наши и германские — определили разграничительную линию, пролегавшую примерно там, где проходила линия Керзона, условно установленная в 1919 году.

Керзон — английский министр иностранных дел — провёл эту линию через Гродно — Яловку — Немиров — Брест-Литовск — Драгунск — Устимуг и до самых Карпат. Значит, был тайный сговор между генсеком компартии Сталиным и лидером партии фашистов Гитлером, согласно которому Советскому Союзу была выделена доля восточных территорий?!

И после этого вы, Николай Алексеевич, лицемерно утверждаете, что той осенью тридцать девятого Сталин «политически уже выиграл только что начавшуюся мировую войну», только не уточнив, какой постыдной ценой.

За несколько суток до перехода нашими войсками границы вы, Николай Алексеевич, по поручению Сталина выехали в район Минска с удостоверением представителя Генерального штаба Красной армии и с первыми же частями на броневике въехали в Брестскую крепость.

В ней оказались представители вермахта, которые должны были передать крепость советскому командованию.

Вы присутствовали при встрече комбрига Кривошеи-на с командиром танкового корпуса Гейнцем Гудерианом, который до уничтожения Сталиным видных полководцев и военных специалистов нашей армии практиковался у нас и после этого стал ведущим теоретиком и создателем германских бронетанковых сил.

Гудериан оценил и перенял у Тухачевского доктрину создания и массированного использования бронетанковых войск, которые только что блестяще испытал на практике, пробив оборонительные укрепления Польши и пройдя от её западной до восточной границы.

А в это время сменивший маршала Тухачевского генерал-выдвиженец Кулик из 1-й Конной армии продолжал уверять Сталина и своих бывших однополчан — Ворошилова и Будённого, говоря: «На кой хрен реактивные снаряды, в них наш боец не разбирается. Самое надёжное — полевые орудия на конной тяге да боеприпасов побольше».

Но как показала Вторая мировая война, снаряды немецких танков пробивали броню нашего нового БТ-7, а снаряды наших танков отскакивали от немецкой брони, как горох от стены.

И вообще после ареста Тухачевского, других маршалов, комдивов, комкоров военные деятели, сменившие блистательные кадры в 1939-1940-х годах, будучи невежественными в вопросах военной науки, старались искоренить всё новое, разработанное и предложенное военспецами — «врагами народа», внедряя то, чем пользовались кавалерия и пехота ещё времён «Очакова и покоренья Крыма».

Вы сами, Николай Алексеевич, пишете о том, что был прекращён по настоянию маршала Кулика выпуск 76-миллиметровых орудий, которые оказались лучшими в мире в течение всего периода Великой Отечественной войны.

Зато был налажен выпуск 107-миллиметровой пушки, известной и оценённой Ворошиловым и Будённым в годы Гражданской войны.

Был подвергнут критике и ограничен в производстве пистолет-пулемёт Дегтярёва, который оказался незаменимым в ближнем бою в период Великой Отечественной.

Маршал Кулик добивался ещё снятия с вооружения противотанковых ружей.

Вам, Николай Алексеевич, с помощью генерала Власика с трудом удалось кое-что из нового вооружения армии отстоять и наладить его производство до начала Великой войны.

Но всего, что было произведено, оказалось крайне недостаточно.

Не всё было учтено и вами, советником вождя, в делах военных в масштабах государства, зная и видя, что враг подходит вплотную к нашим границам.

Вы извините меня за то, что, будучи человеком малосведущим в сложных вопросах военного искусства, быть может, неуклюже и где-то ошибочно отражаю собственное мнение, но я пользуюсь моральным правом, продиктованным совестью.

Мне кажется, Николай Алексеевич, вы, посланный страдающим шпиономанией Сталиным в Брестскую крепость на встречу сторон под видом представителя Генерального штаба, исполнили свою роль чисто механически, как информатор, не больше. Но вы-то являлись хоть и тайным, но главным лицом, разведывающим, дознающим, которому генсек поручал самые ответственные задания, донесениям которого верил, а советам следовал.

Мне думается, что вы, как человек, гражданин и патриот, исполняющий такую важную роль, не должны были ограничиваться рамками порученного.

Скажем, побывав в районе старой государственной границы, обозревая новую, любезно и небескорыстно дарованную Гитлером Сталину, вы обязаны были обратить внимание вождя на состояние старых оборонительных сооружений и необходимость возведения новых, тем более после недавней войны с белофиннами.

Я имею в виду злополучную линию Маннергейма, которую с трудом прорвали ценой больших жертв наши войска.

Почему же вы не предложили Сталину немедленно приступить к возведению такой же оборонительной стены на новой границе? Разве территориальная отдалённость без преграждений обеспечивает надёжность границы?

А ведь время ещё было — целых полтора года. За это время можно не только протянуть широкие полосы минных полей и колючей проволоки, в которых захлебнулись бы хоть на какое-то время танки Гудериана, запуталась бы мотопехота врага, но и возвести железобетонные доты, дзоты, другие противотанковые преграды.

И далее, наверное, должны были обратить внимание и на связь, памятуя, что без устойчивой связи невозможно достичь оперативного руководства боевыми действиями всех родов войск.