Юлий Квицинский - Время и случай

20 ноября от Добрынина пришел ответ. Американцы предлагали незамедлительно опубликовать сообщение в печати, в котором бы содержались две основные мысли: стороны согласны начать переговоры по космосу и ядерным вооружениям; в этой связи министры иностранных дел обоих государств встретятся 10 января.

Американцы хотели, чтобы встреча министров произошла в Женеве. Мы первоначально планировали пригласить Шульца в Москву. Однако Громыко быстро от этой идеи отказался, опасаясь, как бы Шульц «не обиделся». С этого момента в нашем поведении вообще начали происходить разительные перемены. Министр был озабочен, казалось, только тем, как обеспечить успех своей встречи с Шульцем. Если раньше вернуться на переговоры нас уговаривали Вашингтон и вся Западная Европа, то теперь, похоже, в роли уговаривающих были готовы выступать мы сами. Мы рассылали всякого рода путаные разъяснения нашего подхода к переговорам в столицы стран НАТО. Как говорил в те дни Бар, происходящее оставляло у него впечатление «бесцельности и непродуманности».

В течение всего декабря готовились варианты директив для делегации и совместного советско-американского документа о начале переговоров, который можно было бы предложить Шульцу. Начинали мы с того, что предлагали договориться о необходимости запрещения создания, испытаний и развертывания ударных космических вооружений, уничтожения уже существующих, и в этом случае были готовы зафиксировать готовность сторон на радикальные сокращения стратегических вооружений и отказ от программ создания новых вооружений (крылатых ракет, МБР, БРПЛ и бомбардировщиков).

Вторым вариантом, если бы США не приняли такого подхода, должно было бы быть приостановление испытаний и развертывания вооружений в космосе при одновременной приостановке программ создания новых ядерных вооружений.

По вооружениям средней дальности была на все случаи жизни одна позиция: США прекращают развертывание своих евроракет, а мы приостанавливаем наши контрмеры. После этого должна была быть достигнута договоренность о взаимоприемлемых уровнях с обеих сторон по этому классу вооружений (то есть мы давали согласие на размещение в Европе какого-то количества новых ракет США).

Соответственно под эти позиции писалось три варианта советско-американского заявления. Два из них имели какое-то содержание по существу, а третий просто называл подлежавшие обсуждению вопросы, то есть космос, стратегические и средние вооружения, и содержал обязательство сторон выработать эффективные меры по укреплению стратегической стабильности и ослаблению угрозы войны.

Министр явно нервничал. С одной стороны, он говорил, что, если США «запрут» вопрос о космосе, нам надо еще очень подумать, идти ли на переговоры вообще. Прийти-то придем, а вот второй раз уходить будет очень трудно. Поэтому, может быть, не спешить и не позволять США использовать переговоры как ширму для своей программы СОИ и продолжающихся развертываний ракет в Европе. С другой стороны, от него же исходили и опасения, что американцы в Женеве могут вообще ни на что не пойти, что этого надо любой ценой избежать, а то придется проводить пресс-конференцию и разоблачать Шульца, а потом опять договариваться о встрече с ним. Под аккомпанемент этих рассуждений наш проект советско-американского заявления министров становился все более беззубым, а американцы, как будто чувствуя это, все громче кричали в печати, что ни на какие уступки в Женеве не пойдут и что вообще итог встречи находится под большим вопросом.

В эти дни я заключил пари с Комплектовым. Он, повторяя слова Громыко и Корниенко, утверждал, что в Женеве «с первого раза» мы с Шульцем ни о чем не договоримся. Я сказал ему, что сейчас министр вообще может в Женеву и не ездить, так как переговоров не потребуется. Пусть они с Корниенко просто пошлют в Вашингтон по телеграфу свой второй «компромиссный» вариант заявления и через пару часов наверняка получат американское согласие на него с минимальными поправками. Все, что в этом проекте содержится, является сплошным заимствованием у Рейгана. О взаимосвязи космоса и ядерных вооружений он согласился написать еще в первом ноябрьском сообщении о предстоящей встрече министров. И о необходимости вести переговоры по космосу, СНВ и средствам средней дальности параллельно, а потом ничего не вводить в силу, пока не войдут в силу все три договоренности — то же Рейган сказал публично. Теперь мы делаем вид, что эго наше крупное изобретение, забыв, что еще в октябре на праздновании 35-летия ГДР в беседе с Хонеккером Громыко обругал эту идею, сказав, что считает ее способом «запереть» движение на всех трех направлениях.

8 января я пари с Комплектовым выиграл. Было опубликовано совместное советско-американское заявление в Женеве на основе нашего «компромиссного» варианта. Разумеется, Шульц его принял. Но от выигранного пари я удовольствия не испытал. Наоборот, было как-то противно на душе. Мне казалось, что мы могли проявить большую последовательность и настойчивость в отстаивании своей позиции. Но, видимо, нажим на Громыко в Политбюро в пользу скорейшего возвращения на переговоры был очень силен. Он бежал впереди поезда.

17 января министр вызвал Обухова и назначил его руководителем группы по средним вооружениям на предстоящих переговорах в Женеве. Затем он пригласил меня. Сказал, что мне придется вести космические вооружения, это тема номер один. Возвращаться мне на вооружения средней дальности нет смысла, там будут вырабатываться решения, которые было бы трудно совместить с моей прежней позицией против рейгановского «нуля». Да и Нитце больше на переговорах не будет. После этого А. А. Громыко спросил, согласен ли я заняться этой совершенно новой тематикой. Я ответил цитатой из Бисмарка: «Если у вас есть смелость предложить мне это назначение, у меня есть смелость принять его».

Третьим министр вызвал Карпова и назначил его главой всей советской делегации и руководителем группы по стратегическим вооружениям. До этого ходил разговор, что главой делегации станет Блатов или Абрасимов. Однако я в это не верил. Министр не взял бы на эту роль человека «со стороны».

24 января состоялось заседание Политбюро, на котором был утвержден состав нашей делегации. Вел Политбюро М. С. Горбачев.

Перед отъездом в Женеву был подробный разговор с министром. Он проводил мысль, что надо все же выслушать американцев и посмотреть, нельзя ли о чем-нибудь договориться, например о вооружениях средней дальности. Это было бы политически полезно. Но стратегические вооружения не трогать ни в коем случае, если не будет договоренности по космосу.

Я сказал в этой связи: не стоит при всем том забывать, что стратегическая оборонительная инициатива Рейгана носит в значительной мере спекулятивный характер, преследует прежде всего политические цели. Президент ведь заранее говорит, что не несет ответственности, выйдет ли из его инициативы в конце концов что-нибудь.