Юлий Квицинский - Время и случай

В Загребе я познакомился и с будущим премьер-министром Хорватии Грегуричем. Раньше он был главой фирмы «Астра», о которой говорили, что она завозила из Венгрии оружие в Хорватию. Грегурич долгие годы работал в Москве, прекрасно говорил по-русски. Он всем своим поведением демонстрировал дружественное расположение, много говорил о перспективах развития сотрудничества хорватских предприятий с Советским Союзом, готовился вновь приехать в Москву с неофициальным визитом. В тот момент Грегурич был заместителем премьер-министра Хорватии.

На следующий день мы отправились в Словению. Самолеты не летали, так как “аэропорт в Любляне после обстрела трансляционных антенн УКВ самолетами югославской авиации был закрыт. Автострада была тоже закрыта, или нас решили по ней не возить. Ехали мы по живописному шоссе вдоль красивой горной реки. Все деревни патрулировались словенскими республиканскими гвардейцами. Солдат ЮНА нигде не было видно, хотя словенское радио все время говорило о нарушениях перемирия со стороны регулярных войск. По дороге видели сгоревшие грузовики и автобусы, подорвавшийся на мине танк без башни. Все это неприятно контрастировало с великолепным ландшафтом, ухоженными деревнями и городками, сильно напоминавшими горные части Швейцарии или Австрии.

Прибыли мы в Любляну, когда там не было никого из высокого начальства. Все они находились на Бриони — встреча с «тройкой» ЕС не закончилась. Нас разместили на вилле, где в прежние времена останавливался маршал Тито. Вечер провели в обществе одного, из членов словенского руководства писателя Злобца. Перед ужином словенские хозяева показали нам без комментариев видеокассету о действиях ЮНА после объявления самостоятельности Словении. На экране шла настоящая гражданская война, наводившая на тяжелые размышления не только о будущем Югославии, но и об угрозе, которую создают межнациональные конфликты в нашей стране.

Злобец оказался интересным и тактичным собеседником. Он не очень хотел спорить, больше старался выяснить наш взгляд на происходящее, намерения в отношении Словении на будущее. Считая некоторые действия словенских властей чрезмерными, Злобец в то же время ясно давал понять, что в составе Югославии Словения после происшедших столкновений с ЮНА оставаться не сможет.

На следующий день с утра мы завтракали с премьер-министром Словении Петерле, с которым я познакомился незадолго до этого в Москве, куда он приезжал лоббировать в пользу дипломатического признания Словении. Позиция у Петерле была жесткая, ни о каких компромиссах с центральным югославским правительством он не помышлял. Отложить выход Словении из состава Югославии на несколько месяцев, прекратить применение силы он был согласен, но рассматривал это лишь как способ утвердить независимость Словении и добиться ее признания другими государствами.

Заключительная беседа была с президентом Словении М. Кучаном. Участвовал министр иностранных дел Рупел. Президент выслушал изложение нашей позиции, доводы в пользу договоренности между республиками, мирного решения конфликта на базе сохранения государственного единства Югославии. Было видно, что он настроен более гибко, чем Петерле. Он понимал, что уход Словении будет побуждать к выходу из состава СФРЮ и Хорватию. Это война. Однако Кучан тоже повторял, что в состав СФРЮ Словения не вернется. Скорее всего, складывалось у меня впечатление, в словенском руководстве не только не боятся, но и даже хотят обострения конфликта. Сейчас все внимание сосредоточено на Словении. Если же начнется хорватско-сербский конфликт, это внимание сместится, и Словения «отчалит» от СФРЮ без лишнего шума. Ей это сделать легче, чем другим, учитывая, что Словения в отличие от других республик, мононациональна, имеет четкие этнические границы. «Война? — возразил на мои доводы Петерле. — Ну и что? Кровь уже льется». Разница в позициях хорватов и словенцев в тот момент, пожалуй, в основном состояла в том, что, если хорваты хотели действовать только вместе с Любляной, Любляна вполне представляла себе возможность решать свои проблемы в одиночку.

По окончании встречи с Кучаном мы вышли в город. Повсюду сновали вооруженные гвардейцы. Хозяева предложили нам подняться на смотровую площадку высотного здания люблянского банка. Оттуда открывался прекрасный вид на город, лицо которого было уже искажено начинавшейся гражданской войной.

Во второй половине дня по той же живописной дороге вернулись в Загреб, где нас ждал самолет. Вечером были в Белграде. Еще раз встретились с Б. Лончаром, рассказали ему о впечатлениях от бесед с хорватским и словенским руководством. Затем последовало приглашение зайти к министру обороны генералу Кадиевичу.

Беседа с ним была довольно продолжительной. Вел ее Кадиевич в строгом тоне, как бы экзаменуя, понимаю ли я, что и кто в действительности стоит за этим кризисом. Он, как, впрочем, и многие другие югославские политики, усматривал за югославскими событиями руку объединившейся недавно Германии, которая добивается теперь расширения сферы своего влияния на Адриатике и действует через Австрию и Венгрию.

Мне эти доводы казались в тот момент не очень убедительными. Зачем немцам ради проникновения в Югославию было устраивать кризис, связанный с угрозой гражданской войны? Ведь Югославия сама настойчиво просилась в ЕС, готова была открыть для ЕС свои рынки, принять участие не только в экономической, но и в государственно-политической интеграции стран — членов ЕС. В этом случае Германия получила бы максимальный доступ к югославскому рынку. Зачем же Германии захватывать какие-то порты, делить Югославию на части? Все это как-то попахивало нафталином прошлых представлений.

Я дал понять это Кадневичу в беседе. Кажется, он на меня рассердился: «Вы действительно так думаете? Посмотрим, кто будет прав. Наступит день, и немцы постучатся и в вашу дверь. Не верьте им!»

Жесткая экономическая и финансовая привязка Югославии к ЕС ощущалась с первых дней кризиса. В поисках выхода из создавшегося положения югославская внешняя политика делала ставку прежде всего на помощь стран ЕС. Иного варианта в Белграде просто не видели. Конечно, Югославия нуждалась и в более широкой международной поддержке, искала рычаги воздействия на ЕС. Советский Союз в этом уравнении был немаловажной величиной. Но, говоря о решительности противостоять вмешательству извне, защищать свой нейтралитет, Югославия в то же время хотела иметь у себя наблюдателей за прекращением огня из стран ЕС, а не от СБСЕ, пользовалась политическим посредничеством «тройки» ЕС, а не какой-либо иной международной организации.