Юлий Квицинский - Время и случай

Югославы ехали в Прагу с намерением пояснить, что силовое вмешательство СБСЕ не нужно, так как будет лишь затруднять работу их собственных сил и государственной комиссии по обеспечению перемирия. К услугам СБСЕ они были намерены прибегнуть тогда, когда в этом возникла бы необходимость. Югославия, доказывали они, никому из своих соседей не угрожает и ей самой тоже никто не угрожает. Поэтому лучше обойтись своими силами, без «голубых», «белых» и каких угодно других иностранных касок.

Заседание в Праге к вечеру 8 августа успешно закончилось принятием трех документов. Они предусматривали поддержать решение президиума СФРЮ о прекращении огня, оказать содействие, если попросят о том Югославы, через миссию добрых услуг переговорам заинтересованных сторон о будущем Югославии, расширить деятельность миссии наблюдателей за прекращением огня географически (включив Хорватию) и увеличить ее состав за счет включения канадцев, шведов, чехословаков и поляков, а также тех стран, которые могут попроситься участвовать и которые возьмут в состав миссии ЕС. Следующее заседание Комитета старших должностных лиц должно было состояться не позже сентября.

Президент, находившийся на отдыхе на юге, внимательно следил за развитием обстановки в Югославии. Каждое утро я связывался по телефону с нашим послом в Белграде, чтобы получить последние сведения прямо с мес+а, сообщить ему представляющую интерес информацию от нас. Затем докладывал обстановку по телефону на юг помощнику президента А. С. Черняеву. К вечеру мы готовили для президента информационную сводку на несколько страничек. Ее подписывал министр..

Наряду с югославскими в конце июля и первой половине августа немало хлопот доставляли болгарские и румынские дела..

В связи с истечением срока действия старого советско-болгарского договора МИД Болгарии предлагал выступить с совместным заявлением о денонсации этого договора. При этом болгары соглашались обозначить в заявлении цель скорейшего заключения нового договора, который мог бы заменить прежний. Однако смысл их позиции состоял в том, что старый договор утрачивал через год силу независимо от того, будет или не будет к тому времени заключен новый.

Наша позиция: старый договор не надо будет продлевать на следующие пять лет, поскольку он в ближайшее время будет заменен новым. С его вступлением в силу прекратит свое действие прежний договор, однако ни на каком этапе не должно возникать «бездоговорного» состояния в советско-болгарских отношениях.

Суть этого спора в общем-то была простой: на кого ляжет вина за расторжение союза наших народов?

Болгарская сторона хотела заявить в своем парламенте, что денонсирует старый договор с СССР не одна, а совместно с Советским Союзом. Мы не возражали против такого шага болгар, так как не имели на то юридических оснований. Однако политически не считали целесообразным присоединяться к болгарскому заявлению о денонсации, предоставляя Софии право решить этот вопрос самой. Исход вопроса был ясен заранее, речь шла лишь о том, кто и как будет в конце концов выглядеть перед общественностью и историей.

Болгария в конце концов односторонне денонсировала договор с СССР. Однако в этой связи было сделано совместное заявление двух МИД о намерении заключить в сжатые сроки новый советско-болгарский договор.

С Румынией в этот период усиливались шероховатости. Появлялось все больше публикаций и заявлений, которые можно было понимать как выдвижение открытых притязаний на Молдову. Их, конечно, можно было по-прежнему воспринимать как отражение желания румынского руководства успокоить свою оппозицию по территориальным делам. Но кто мог гарантировать, что суть румынской позиции не состоит в желании соединиться с Молдовой, а объяснения насчет оппозиции в своем парламенте предназначены не для успокоения этой оппозиции, а для убаюкивания Москвы. Будучи в Японии, румынский министр иностранных дел А. Нэстасе несколько раз повторил, что, начав с конфедерации с Молдовой в хозяйственной, а затем в культурной и других областях, Румыния придет к воссоединению с ней по немецкому образцу.

Пришлось сделать румынам по этому поводу 16 августа представление. Как и следовало ожидать, они отвечали, что их позиция неверно изложена японской печатью. Звучало это не очень убедительно..

В то же время все более остро ощущалось, что в отношениях с Румынией накапливается много неприятных проблем, которые не могут не оказывать негативного воздействия на их состояние. Конечно, все это были проблемы, типичные и для отношений с другими восточноевропейскими странами. Но от этого румынам было не легче. Подписав с нами 5 апреля новый договор, причем такой, на который не хотели идти другие восточноевропейские страны, румыны вскоре начали жаловаться, что в наших практических отношениях после этого ничего не изменилось к лучшему. Торговля по-прежнему не функционировала, ориентированные на экспорт продукции в СССР румынские предприятия работали на склад или простаивали. Росла безработица. Обещанные во время переговоров Горбачева с Илиеску объемы нефти и газа мы, в общем, поставляли, но румыны задерживали валютные платежи за них, ссылаясь, что советская сторона не закупает у них законтрактованные ранее промышленные и продовольственные товары и им неоткуда взять валюту на оплату наших энергоносителей.

В правительстве СССР в ответ беспомощно разводили руками. Теперь у нас была свобода предприятий на внешнем рынке. Тот, кто производил и поставлял, в Румынию газ и нефть, хотел класть в свой карман заработанную валюту и вовсе не собирался делиться ею с теми, кто должен был закупать по заключенным контрактам в Румынии железнодорожные вагоны, вино, зерно и то есть Механизм перекачки валюты между советскими организациями, работающими на внешнем, рынке, перестал действовать, а у Кабинета министров не было прежней власти, чтобы скомандовать и поправить положение. Надо было искать экономические решения. Их не было, а тем временем отношения с Румынией и другими восточноевропейскими странами на этой почве все более обострялись.

Румынская сторона говорила также, что ратификации советско-румынского договора помогло бы, если бы произошли подвижки по другим вопросам, имеющим значение в их внутриполитических дискуссиях. Она настаивала на ускорении переговоров по экономической зоне вокруг острова Змеиный, интересовалась предметами румынской истории и культуры, которые могли попасть в Россию в 1916 году вместе с румынским золотом.

Поскольку все это так или иначе привязывалось к теме ратификации советско-румынского договора, в этом был, конечно, элемент политической игры и нажима. Но в то же время было ясно, что эти вопросы требовали решения по существу, а значит, деловых, предметных переговоров. Была необходима встреча премьер-министров обеих стран, вопрос о которой не раз уже ставился с румынской стороны.