Юлий Квицинский - Время и случай

Нет нужды говорить, что все эти мероприятия были встречены с энтузиазмом человеком с улицы. На их фоне достаточно убедительно выглядела и критика в адрес экономической политики Ульбрихта, то и дело появлявшаяся в печати ГДР и высказываниях ее нового руководства. Однако программа Хонеккера, судя по всему, не имела солидной материальной базы, а источники ее финансирования не были основательно просчитаны. Вскоре мы стали получать информацию, что ГДР начала потреблять намного больше, чем была в состоянии производить. Чудес в экономике не бывает. Следствием такого развития стал быстрый рост внешней задолженности ГДР, которая при Ульбрихте была минимальной. Наши осторожные предупреждения Хонеккеру действия не возымели. Он утверждал, что в современном мире кредитами не пользуются только дураки, что у ГДР имеется значительный золотовалютный резерв, что есть большие возможности увеличения экспорта за свободно конвертируемую валюту.

Вскоре, однако, оказалось, что весь прирост экспорта ГДР почти целиком идет на обслуживание кредитов, которые она успела набрать. Многие экономисты ГДР забили тревогу, но к их мнению в ЦК СЕПГ не очень прислушивались. ГДР нуждалась в поставках с Запада таких товаров, которые ей не мог предоставить Советский Союз. Поэтому и советские рекомендации действовать осторожнее тоже впечатления не производили. Получив международное признание и отрегулировав свои отношения с ФРГ, ГДР во главе с Хонеккером решила самостоятельно выходить в бурное море международной политики. В конце концов чем она была хуже той же Польши или Чехословакии? Так считали многие в окружении Л. И. Брежнева и в отделе ЦК КПСС, занимавшемся социалистическими странами. Такой подход был близок, в частности, тогдашнему секретарю ЦК КПСС К. Ф. Катушеву, который руководил этим отделом, и его заместителю Г. X. Шахназарову.

В далеком средневековье, когда тому или иному монарху для реализации своих широких замыслов не хватало денег, он нанимал себе ловких ребят, которые обещали ему сделать золото из воздуха. В XX веке искусство алхимиков не в чести. Но тем не менее спрос на ловких ребят, умеющих из якобы ничего делать деньги, по-прежнему высок, хотя все знают, что из ничего нельзя сделать что-то. Когда государство потребляет больше, чем производит, оно рано или поздно приходит к тому, что начинает торговать своими интересами, своей политикой. Ловкие политики могут лишь изобрести более или менее элегантное прикрытие для этого. Нашлись такие вскоре и в окружении Э. Хонеккера. Одним из них, безусловно, был Г. Миттаг.

В конце 1974 года нам стало известно: ГДР выработала с ФРГ первый пакет договоренностей, по которым она получала много миллионов западных марок за укрепление связей между Западным Берлином и ФРГ и расширение возможностей общения между населением обоих немецких государств. Речь шла о реконструкции шоссейных коммуникаций, уступке в пользу Западного Берлина небольших участков территории ГДР, расширении телефонных связей и т. п. Выглядело это все как очень ловкая политико-коммерческая сделка. ГДР модернизировала собственными силами свои дороги, а ФРГ платила ей за это валютой. ГДР совершенствовала свою телефонную сеть, а добрая. ФРГ опять-таки была готова заплатить за это. Впереди маячила целая серия подобных сделок: модернизация не только шоссейных, но и железных дорог, открытие дополнительных контрольно-пропускных пунктов на границе с ФРГ и расширение существующих, облегчение туристических поездок западных немцев в ГДР и посещений родственников, разрешение на направление денежных переводов и неограниченного числа почтовых посылок. Под многие из этих проектов ГДР получала от ФРГ деньги вперед, так что обратного пути у нее не было. Прежний тезис Ульбрихта о размежевании двух немецких государств был тихо похоронен. Своими действиями ГДР претендовала на то, чтобы стать пионером нормализации человеческих связей между Востоком и Западом Европы.

У А. А. Громыко этот поворот в политике наших немецких друзей сразу вызвал большие сомнения. ГДР забегала далеко вперед по сравнению с Советским Союзом и другими странами Варшавского договора, хотя ее внутренняя прочность из-за специфики национального раскола была значительно более низкой, чем у других наших союзников. Было ясно, что ФРГ, если и будет вкладывать деньги в ГДР, то лишь во имя продвижения своей политической цели развития особых внутригерманских отношений, то есть того самого «поворота путем сближения», который замышляли в 1963 году Брандт и Бар. Все, что оплачивалось ФРГ применительно к Западному Берлину, могло иметь целью лишь укрепление позиций ФРГ в этом городе, а не наоборот.

Особо настораживал и такой абсолютно новый момент в политике ГДР: весь пакет договоренностей с ФРГ был составлен без консультаций с Москвой. По сути дела, нас просто поставили перед свершившимся фактом. Если бы ГДР продолжала действовать таким образом и далее, СССР практически лишился бы каких-либо возможностей активной политики в германских делах. Все свои права и прерогативы по германскому вопросу в запале борьбы за утверждение суверенитета ГДР и ее международное признание мы отдали восточным немцам. Теперь нам хотелось кусать локти. Вернуть себе назад отданное мы не могли. Оставалось лишь читать Парижские соглашения западных держав с ФРГ, сравнивать их с нашими договорами, заключенными с ГДР, и приходить к выводу, что наши союзники вели себя куда более осмотрительно со своими немецкими друзьями, чем мы.

А. А. Громыко предпринял попытку объясниться по этому комплексу вопросов с ГДР на самом высоком уровне. Однако Хонеккер от встречи с Брежневым, узнав, о чем пойдет речь, уклонился. В Москву он прислал в январе 1975 года делегацию во главе с членом своего политбюро Г. Аксеном, отвечавшим за международные связи.

Разговор не получился. А. А. Громыко изложил сомнения советской стороны в прямой, весьма откровенной форме. Он сказал и об отрицательном мнении Генштаба по поводу намечаемых друзьями мер с точки зрения поддержания безопасности ГДР. Но что ему мог ответить Аксен, которого явно прислали затем, чтобы ничего не изменять в уже достигнутых и срочно обнародованных договоренностях? Он разводил своими коротенькими руками, обижался за недоверие советских друзей к политике ГДР, расхваливал договоренности и их выгоды для ГДР, клялся, что в германских делах всегда будет проводиться только строго скоординированная с Советским Союзом политика.

Однако ничего в новом «самостийном» курсе ГДР в делах с ФРГ не изменилось. Появлялись все новые и новые договоренности, о которых нас в лучшем случае информировали пост фактум. ГДР все шире открывалась посетителям с Запада, не имея возможностей предоставить такую же свободу передвижения своим гражданам. Постепенно западная марка становилась второй и предпочтительной валютой в ГДР, что вызывало соответствующее отношение граждан к своему государству, деньгам ГДР и производимой в ГДР продукции. Правительство ГДР наладило бойкую торговлю диссидентами, лицами, пытавшимися нелегально уйти на Запад, провалившейся агентурой ФРГ. Их пачками выдворяли из республики, получая «за голову» по нескольку десятков тысяч марок. Деморализующий эффект, который порождала эта практика в «святая святых» режима Хонеккера — органах МГБ, в комментариях не нуждается. Логика развития событий привела правительство ГДР к тому, что оно должно было сначала разрешить поездки на Запад своим пенсионерам (если убегут, то не жалко), а затем и другим гражданам, если они не являлись «носителями секретов». В числе носителей секретов оказались автоматически все те, кто составлял основу режима. Их лишили доступа к лакомому корыту с западными марками. В результате способные и энергичные люди начали сторониться работы в партийном и государственном аппарате ГДР. Обо всех этих процессах когда-нибудь расскажут сами их непосредственные участники. ГДР все глубже заглатывала золотой крючок, с которого уже не могла сорваться.