Донна Мабри - Мод [Откровенная история одной семьи]

Я стремительно набирала в весе и начала быстро уставать. Ремонт дома пришлось отложить — я боялась, что поднимать тяжести и тащить за собой фургон, груженный материалами, через весь город сейчас опасно. Джорджа просить о помощи было бесполезно. Каждое воскресенье я ходила в церковь, пока живот мой не стал слишком большим и мне стало неловко.

Перед приходом зимы я приготовила сад к весне и с нетерпением ждала, когда уйдут холода и можно будет снова в нем работать. Лулу помогала бы мне: я спрашивала ее об этом, и она с радостью согласилась.

В эти дни, кажется, все ее радовало. Она обожала свою учительницу и новых подружек, с готовностью согласилась помогать мне по саду и в особенности радовалась мысли о ребенке. Вместе мы сшили ему «приданое» и несколько одеялец в люльку в те короткие светлые часы, что оставались у нее после прихода из школы. Я вспоминала, как любила шить вместе с мамой, а теперь вот с удовольствием рукодельничала с Лулу.

Обе мы вздохнули с облегчением, когда зима прошла, дни стали длиннее и можно было работать подольше.

Я отчаялась просить Джорджа сделать что-нибудь по дому, но поняла, что если буду потихоньку продолжать, то скоро все будет готово. Однажды апрельским утром, когда мы сидели за столом на кухне, я сказала Лулу:

— Надо будет попросить Джорджа достать с чердака твою люльку — мы ее помоем.

Лулу обрадовалась этой затее, но в то же время поняла, что он не сделает даже такой малости.

— Я сама ее достану, мам, после школы, — ответила она. — И мы вместе ее вымоем. Вот будет здорово!

В этот самый момент вошел Джордж. Его мать недобро на него посмотрела.

— Немедленно идти на чердак и принеси люльку, Джордж.

— Позже, мам, я опаздываю на работу.

Тут она шагнула к нему, лицо ее было прямо напротив его лица.

— Принеси сейчас же, — прошипела она. Он отпрянул с широко распахнутыми глазами.

— Ладно-ладно, мам, сейчас принесу.

И вышел. Лулу потрясенно смотрела в стол. Она никогда не видела бабушку такой. Я про себя улыбнулась. Надо же, как все просто оказалось!

Моя реакция не ускользнула от матери Джорджа, и впервые в жизни она улыбнулась мне.

— Ты просто не можешь найти к нему подход, — произнесла она и вновь вернулась к работе.

Через несколько минут Джордж вернулся на кухню с паутиной в волосах. Я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Он поставил люльку в угол.

— Вынеси на крыльцо — мы ее вымоем, — рыкнула на него мать.

Он сделал, как было велено, потом, ни слова не говоря, ушел на конюшню, вскочил на коня и уехал в город.

Второго июня 1915 года, в среду, перед самым рассветом у меня начались схватки. Они были не такими легкими, как первые схватки, когда я рожала Лулу, а резкие и сильные. Я сжала зубы, пока они не прекратились, а потом ткнула Джорджа локтем в спину. Тыкать пришлось несколько раз, и довольно сильно, но наконец он проснулся и сел на постели.

— Что такое? — спросил он, как будто не понимая, что его сын вот-вот появится на свет.

Я сделала глубокий вдох.

— Пора, малыш вот-вот появится. Иди вызови врача.

Он поскреб подбородок.

— Врача? Зачем он нужен? Что-то не так?

— Джордж, я же сказала, ребенок вот-вот родится.

— Моя мать все сделает.

— Твоя мать?

— Она умеет. Нет нужды платить врачу за то, с чем прекрасно справится моя мать.

Я поняла, что разговаривать с ним бесполезно. Может быть, его мать и правда сумеет. У многих женщин роды принимала повитуха, а не врач.

— Ладно, разбудим ее, когда схватки участятся.

Джордж лег и тут же снова заснул. Я потрясла его за плечо.

— Принеси, пожалуйста, мои вещи. Мне нужны пеленки, чтобы не запачкать постель, и простыни, и все остальное для родов.

В ответ он лишь всхрапнул.

Это было уже слишком. «Может, стукнуть его цветочным горшком?» — подумала я; горшок стоял как раз у меня на тумбочке. Но вместо этого встала, приготовила все сама и легла обратно. Новая волна боли настигла меня где-то через полчаса после первых схваток. Я перетерпела и ее, и через минуту боль прекратилась. Следующие схватки наступили быстрее и были немного болезненнее двух предыдущих. Занимался рассвет, и уже прокукарекал петух. Джордж крепко спал. Я снова ткнула его локтем.

Наконец он продрал глаза и посмотрел на меня.

— Ну что? — спросил он.

— Позови маму, Джордж, пора!

Но не успел он встать и натянуть брюки, которые сбросил прямо на пол накануне, как в дверях появилась его мать и вошла в комнату. В одной руке она держала сверток тряпок.

— Выйди, — велела она сыну, положив сверток на кровать. — Проследи, чтобы Лулу позавтракала и отправилась в школу. Во время родов ей в доме находиться совершенно не нужно — еще перепугается. Просто скажи ей, что мама слишком устала и не может встать, а я посижу с ней, на случай, если вдруг ей что-то понадобится.

Джордж надел рубашку и жилет со значком. Я знала, что он послушает мать, и впервые была согласна со старой женщиной. Лулу не стоит присутствовать при родах и даже находиться в это время в другой комнате и переживать.

Схватки продолжались все утро, становясь все тяжелее и чаще, как я и ожидала. Они изматывали меня, и я невольно спрашивала себя, хватит ли мне сил, когда придет пора рожать.

Матушка Фоли хлопотала по дому, время от времени заглядывая ко мне. Около полудня она пришла, неся ведро с водой. К тому времени схватки стали совсем частыми и очень болезненными, но я старалась терпеть, говоря себе, что скоро все закончится.

Матушка Фоли развернула сверток, который до этого принесла. Внутри было два ножа — один кухонный, а второго я никогда раньше не видела. У него было короткое тонкое лезвие. Она положила этот странный нож на стол, а кухонный спрятала под матрас.

— Это чтобы облегчить боль, — пояснила она.

Был там и тряпичный мешочек, пахнувший травами, и маленький клубок бечевки.

Внезапно по моему телу прокатилась волна ужасной боли. Я оперлась на локти, подтянув колени. Матушка Фоли отвернула покрывало, села на край кровати и сказала коротко:

— Тужься!

Я сделала глубокий вдох, напряглась и изо всех сил потужилась. Матушка Фоли удовлетворенно кивнула.

— Еще разок — и все.

Боль отступила, и я расслабилась, но вскоре последовали новые схватки. И снова я сделала глубокий вдох и потужилась. И почувствовала, как ребенок выскользнул из меня. Старая женщина рассмеялась своим резким смехом и поднесла ребенка ко мне.

— Смотри, какой крепыш, как я и говорила! — Глаза у нее сверкали.

У ребенка были длинные, густые черные волосы. Его бабушка обтерла его травами и начала что-то тихо напевать. Он издал крик и принялся пронзительно верещать, как большинство новорожденных. Его бабушка снова расхохоталась.