Донна Мабри - Мод [Откровенная история одной семьи]

Когда Клара вернулась, я спросила:

— А где Джордж?

— Внизу, вместе с остальными воркует над малышом. Хотел заглянуть к тебе, но я запретила. Сказала, что тебе надо отдохнуть.

Тут мы услышали крик ребенка, и Лулу принесла его мне:

— Бабушка сказала, он хочет ужинать, а ты единственная, кто может его покормить. Мне показалось, она была рассержена.

Лулу протянула мне малыша, я взяла его и принялась кормить. Как только он заснул, я вернула его дочери.

— Положи его в люльку, Лулу.

Накануне мы помыли кроватку, постелили в нее белье, что сшили вместе с Лулу, и поставили в углу комнаты. Но когда Лулу взяла у меня ребенка и направилась туда, то увидела, что люлька исчезла.

— Где она, мам? — спросила девочка.

— Наверное, Матушка Фоли забрала ее к себе в комнату, — ответила я, поджав губы. — Отнеси его ей.

Лулу, баюкая малыша, вышла. Клара встала и распрямилась.

— Ну и хорошо, что он будет с ней. Зато ты хотя бы отдохнешь. Я пойду домой, Мод. Если что-нибудь понадобится, пришли за мной Лулу, и я сразу приду. Даже среди ночи.

Я поймала ее руку.

— Не знаю, что бы со мной было, если бы не ты, Клара.

Она улыбнулась, наклонилась и поцеловала меня в лоб.

— Нам, женщинам, надо держаться вместе, Мод. Я сейчас скажу Джорджу, чтобы поднялся.

Через несколько минут пришел Джордж. Он сел на постель рядом со мной и взял мою ладонь в свою руку. Вид у него был смущенный, как будто бы он стеснялся меня касаться.

— У нас славный малыш, Мод. Ты молодец. Никогда не видел маму такой счастливой.

Я решила не говорить ему о том, как его мать со мной обошлась.

— Это хорошо, Джордж. Я рада, что ты счастлив.

Джордж разделся, лег в постель и через пару минут заснул.

Несколько дней я была так слаба, что не могла спускаться на первый этаж. Матушка Фоли постоянно нянчилась с ребенком и приносила мне его только покормить. Он всегда был чисто вымыт и ухоженный. Придя домой из школы, Лулу поднималась сначала ко мне, а затем шла к братику.

Дважды в день меня навещала Клара. Она стала для меня самой настоящей спасительницей, приносила мне еду, выслушивала меня, молилась вместе со мной, следила, чтобы я ни в чем не нуждалась. Джордж, как обычно, приходил и тут же уходил. Жизнь его не изменилась ни на йоту.

Однажды — где-то через неделю после рождения малыша, — проснувшись, я вдруг ощутила прилив сил. Встала с постели, оделась, но потом вновь почувствовала усталость и села. Вся семья собралась на кухне и беседовала. Я спустилась, держась за перила и то и дело присаживаясь через каждые несколько ступенек.

Когда, наконец, я вошла на кухню, матушка Фоли держала ребенка на руках, укачивая его. Лулу ела кукурузную кашу, Джордж — хлеб с соусом «Черный глаз».

— Смотрите, мамочка пришла, — воскликнула Лулу, подскочила и обняла меня.

Уставшая после спуска по лестнице, я плюхнулась на стул. Лулу погладила меня по спине.

— Положить тебе каши?

— Было бы неплохо, — улыбнулась я ей.

Лулу взяла миску, положила кашу и поставила передо мной.

— Думаю, надо дать малышу имя, — сказала я, жуя.

Мать Джорджа любовно посмотрела на внука.

— Его зовут Уильям, в честь моего отца.

Я была потрясена и немного рассержена. Мне и в голову не пришло, что она не позволит мне самой назвать собственного ребенка.

— Я думала, у вашего отца было индейское имя — он ведь был чистокровным индейцем, заседал в совете и все такое.

Матушка Фоли с ненавистью посмотрела на меня.

— Многие наши люди давно взяли себе английские имена.

Я посмотрела на Джорджа, который, уставившись в стол, продолжал есть.

— Мы уже давно зовем его Уильямом, мамочка, — вставила Лулу. — Можно, мы оставим это имя?

— Ну хорошо, — вздохнула я. — Пусть будет Уильям. — Я посмотрела на Джорджа, все еще не поднимавшего головы. — Уильям Джеймс Фоли.

Джордж удивленно посмотрел на меня, но я ответила упрямым взглядом, и он снова принялся уплетать свой завтрак, ничего не ответив.

Я и сама себе удивилась. Поразмыслив хорошенько, я решила, что, может быть, если я назову ребенка Джеймсом, то смогу в конце концов полюбить его, как любила Лулу. Я понимала, что то, что чувствую к нему — ненормально. Я его не ненавидела и не любила, — я просто ничего к нему не испытывала. Словно это был еще один человек в доме.

Поднявшись к себе в спальню и достав Библию из нижнего ящика шкафа, я вписала имя сразу под именем Лулу.

Каждый день я кормила Уильяма и играла с ним, но чувствовала себя так, будто бы делаю все это на расстоянии. И всякий раз, когда матушка Фоли приходила, чтобы забрать его, я испытывала облегчение оттого, что больше не вижу сына. Меня беспокоило, почему я никак не могу полюбить собственного ребенка, но я не знала, что с этим поделать. Я молилась об этом каждую ночь в течение нескольких месяцев, пока наконец не сдалась окончательно. Я решила, что если буду заботиться о нем как следует, то, может быть, со временем смогу его полюбить, хотя в глубине души знала, что никогда не буду любить его так, как Лулу.

Спустя год Уильям уже вовсю ползал по дому. Лулу начала называть его Бад. Мне это имя нравилось, и я тоже стала звать его Бадом. Только мать Джорджа все еще звала его Уильямом.

Бабушка, казалось, совсем сошла с ума: она поила его молоком из кружки, чтобы он перестал брать грудь. За каждым приемом пищи она давала ему кружку молока. И хотя я была готова кормить его грудью еще год — лишь бы снова не забеременеть — я ничего ей на это не говорила. Мне было непонятно, зачем свекровь продолжает поить Уильяма из кружки, приходя каждый раз в неописуемый восторг, до одного октябрьского утра.

Я по привычке стирала каждый вторник, а также меняла постельное белье и складывала грязное в корзину на улице. Джордж так и не провел водопровод, и мне по-прежнему приходилось стирать на заднем крыльце. Правой рукой прижимая к бедру большую корзину, а левой держась за перила, я принялась спускаться по лестнице.

Внезапно я услышала за спиной быстрые шаги и почувствовала удар посередине спины такой силы, что кубарем скатилась по лестнице, отскочив и приземлившись на землю у двери. Дыхание перехватило, и я так и осталась лежать на спине, гадая, не сломала ли чего. Открыв глаза, я увидела матушку Фоли. Она стояла на верхней ступеньке и ухмылялась.

Старуха вернулась в свою комнату и вышла вместе с Уильямом на руках. Затем спустилась по лестнице, перешагнула через перевернутую корзину с бельем и, наконец, через меня. К тому времени я кое-как смогла сесть. Кажется, все было в порядке, и я ухватила старуху за юбку, когда она проходила мимо меня.

— Зачем вы это сделали?

— Надеялась, что ты свернешь себе шею, и я от тебя избавлюсь, — со злобной ухмылкой отвечала та.