Петр Худяков - Путь к Цусиме

Через полчаса от начала боя, по свидетельству офицеров нашего штаба, оба японских броненосных отряда имели все тот же вид, что и в начале боя: " ни пожаров, ни крена, ни подбитых мостиков"…; словно они были не в бою, а на учебной стрельбе; словно наши пушки, неумолчно гремевшие уже полчаса, стреляли не снарядами, а… неизвестно чем? Но возможно, что вина здесь падала и не на одни снаряды , а и на людей, которые до этого в быстро движущуюся цель почти не учились еще стрелять; несомненно помогали достижению этого эффекта и наши слабые пушки на некоторых судах, которые не добрасывали снарядов до цели… A у нас на адмиральском судне в это время уже "сгорели последние фалы"; "сигнальщики попусту стояли под расстрелом, не имея средств для сигнализации"; рулевые были перебиты, и в замену их "на штурвале стоял старший артиллерист, лейтенант Владимирский"… (Брошюра кап. Семенова, "Цусимский бой", стр. 56).

"В начале боя, — пишет один из наших товарищей, работавший в отряде крейсеров, — наши броненосные отряды вытянулись в одну колонну, которая была слева от нас, крейсеров; а под нашей защитой были расположены несчастные "Камчатка", "Иртыш", "Анадырь", "Корея", "Свирь", "Алмаз". С нашего отряда Японцы были едва видны; присутствие их обнаруживалось только по огненным вспышкам пороха при выстрелах. Стреляли они страшно часто и прямо закидывали снарядами наши броненосцы. "Суворов" был окутав тучами черного дыма, и на моих глазах в самом начале боя Японцы повалили мачты адмиральского корабля"… П. X.

Вот что писал адмирал Того в своем официальном рапорте о ходе боя вначале и о пожарах в это время на русских кораблях:

…"Неприятель первый открыл огонь. Мы выдерживали его в течение некоторого времени. Достигнув расстояния в 6000 метров, мы сосредоточили свирепый огонь на двух кораблях, которые были во главе неприятельской линии… "Ослябя" скоро был разбит и вышел из боевой линии, горя в огне . В это время отряд наших броненосных крейсеров стал в хвосте отряда броненосцев, и начался сосредоточенный огонь нашего флота, все возраставший в своей силе по мере уменьшения расстояния… "Суворов" и "Александр III-й" вышли далеко из строя, и жестокий огонь показался на этих броненосцах… Замешательство в неприятельском строе делалось для нас все более и более очевидным; и огонь показывался на многих кораблях , которые уходили тогда к неприятельскому арьергарду… Дым, носимый западным ветром, покрывал всю поверхность моря и вместе с туманом совершенно закрывал от нас неприятельский флот, так что наша броненосная эскадра была вынуждена из-за этого на некоторое время совершенно прекратить артиллерийский огонь"…

В 40 минут времени Яповцы так. обр. успели вывести из строя три наших броненосца и зажечь многие другие корабли. Эскадра Рожественского мало-по малу превращалась в плавучие костры ; на них пылало дерево и весь дорогой комфорт эскадры, с которыми до боя адмиралу так жаль было расстаться; на этих плавучих кострах прибавилась команде большая лишняя работа по тушению грандиозных пожаров, и рабочие силы отвлекались в сторону от выполнения своей главной задачи — поражения неприятеля… "Передняя штурманская рубка горела на "Суворове", как деревянная изба; огненные языки вырывались из окон рубки наружу"… (Новое Вр.", 1906, № 10.745). П. X.

Адм. Того в своем рапорте пишет: — "В 3 ч. дня я был уже убежден в возможности довести неприятеля до полного разгрома". П. X.

В это время (3 ч. 20 м.) "Александр III-й", имевший еще и трубы и мачты, шел прямо на "Суворова", стоявшего на прежнем месте под сильным креном на левую сторону; и адмиральский корабль случайно опять мог принять участие в бою своей носовой 12-дюймовой башней, единственной из них, уцелевшей у него к этому времени. В бинокль с "Суворова" отчетливо можно было видеть у "Александра ІІІ-го" однако его уже "избитые борта, разрушенные мостики на нем, горящие рубки и ростры ". За ним шел "Бородино", тоже сильно горевший . Но и здесь опять было очевидно, что вся сила огня Японцев сосредоточена на головном корабле; временами казалось, что весь броненосец " окутан пламенем и бурым дымом , а кругом него море словно кипело взметывая по временам гигантские водяные столбы"… Это делали недолеты и перелеты японских чиненых "чемоданов" (кап. Семенов). П. X.

"Суворову" подбили последнюю башню (носовую 12-дюймовую) одним снарядом, а другим — снесли у него на левом борту нижней батареи 3-дюймовую пушку и пробили броневую палубу (в 3 ч. 30 м.). Началось захлестывание воды, бороться с которым было очень трудно, так как остатки уцелевшей команды "в оцепенении жались по углам и не отзывались уже ни на какие приказания офицеров… (кап. Семенов) П. X.

Об этом моменте, наш товарищ, работавший в крейсерском отряде, пишет следующее: "Мы были кабельтовых в 30 от линии наших броненосцев. У нас в это время противника не было, мы не стреляли и только с трепетом следили за жарким боем. Весь огонь Японцев был сосредоточен на головном "Бородино"; они буквально засыпали его снарядами, грот-мачта у него была подбита, на кормовом мостике пожар. Броненосец "Бородино" стрелял очень часто, геройски защищался. Но вдруг он сел на корму и быстро, неожиданно перевернулся. Мы все ахнули и перекрестились"… П. X.

В ноябре 1906 года, на суде Небогатов обрисовал события, непосредственно предшествовавшие этому моменту в следующих словах: "Исчез "Александр", вслед за ним "Бородино" плавно перевернулся и лег килем кверху, как будто гигантская рыба, высунувшая из воды свою спину; и мимо этой "спины" прошла наша 3-я эскадра. Из первой эскадры остался один "Орел", представлявший груду железа и чугуна, — так он был избит… Где был в это время адмирал Рожественский, жив ли он, что делать, куда идти, — оставалось неизвестным. Транспорт "Анадырь" начал было сигнализировать вопрос: "известно ли адмиралу Небогатову"… Но каким известием он хотел поделиться, так и не удалось узнать. Если бы день продолжался еще полчаса, и от третьей нашей эскадры, по мнению Небогатова, не осталось бы ничего. Но стало темнеть, Японцы прекратили бой и ушли. Начались минные атаки… "Николай" шел головным, дав сигнал — следовать за ним во Владивосток". Когда после этого по борту "Николая" прошел миноносец я отдал ему приказ адмирала Рожественского — идти во Владивосток, Небогатов сказал: "Ну, слава Богу! Значит я правильно распорядился!..". П. X.

"Около четырех часов дня "Олег" попал под сильный огонь Японцев, получил пробоину у ватерлинии. Один из снарядов попал ему в трубу и разорвал ее; в кочегарню проникло целое облако черного удушливого дыма, от которого многим сейчас же сделалось дурно. Крен судна сначала был небольшой, потом он начал увеличиваться; было получено приказание — брать уголь только с противоположного борта. Крен удалось выровнять, и через час или полтора противник нас оставил в покое"… (Из письма нашего товарища). П. X.