Петр Худяков - Путь к Цусиме

В брошюре А. Затертого, матроса с броненосца "Орел", на стр. 53–54 по поводу этого напечатано следующее:

"Наш броненосец имел страшный вид. Всюду бросались в глаза ужасающие следы артиллерийского огня. Палубы, борта, пушки, дымовые трубы, мачты, ходовые рубки, — все, положительно все было разбито, исковеркано, искрошено, расшатано, исцарапано, согнуто. Все шлюпки оказались сожженными; от них остались только обгорелые головешки. Миноноски, на которых Рожественский мечтал сразиться с Японцами, совершенно развалились; железная обшивка на них, сдернутая и свернутая, висела жалкими лохмотьями, а изнутри выглядывали поломанные части разбитых машин. Элеваторы для подачи снарядов в башни были проломлены; стальные тросы в них были перебиты, вследствие этого электрические подъемники не могли уже больше подавать снаряды. Все снасти оборвало так, что не было возможности поднять сигнала. Мостики покоробило до неузнаваемости. Трапы снесло или свернуло винтом. Весь нос корабля разворотило так, что хоть въезжай на тройке. Некоторые пробоины были величиной больше квадратной сажени. Всех пробоин, и крупных и мелких, было на "Орле" более трехсот. На сплошь продырявленных палубах валялись куски железа, обрывки снастей, обгорелые лоскуты коек, обломки от приборов, разметанный уголь, сплавленные осколки роковых неприятельских бомб… А среди всего этого валялись изуродованные, растерзанные трупы людей, прокопченные, обгорелые… И куда ни взглянешь, все тот же бесформенный хаос. Не верилось, что все это могло быть делом японских бомб. Думалось, что здесь свирепствовали и все разрушали какие-то неземные, стихийные силы. Уцелевшие от боя, покрытые копотью и грязью, изнуренные непосильной работой матросы молча и с болью в душе бесцельно бродили по кораблю взад и вперед, уныло понуря голову и как бы соображая, какие еще новые бедствия может принести им с собой новый начавшийся день, 15 мая"…

На "Сенявине" 15-го мая утром некоторые орудия были в таком состоянии, что стволы у них оказались насквозь простреленными Японцами, и через сделанные таким образом отверстия можно было видеть свет через всю толщу ствола… [305]

"Апраксин" имел поврежденной свою кормовую башню. Гребные суда у всех кораблей были избиты и попорчены; уцелевшие из них спустить под огнем неприятеля было немыслимо; других спасательных средств никаких; койки заранее были употреблены для устройства блиндажей и для защиты наиболее уязвимых частей корабля.

В 10 ч. 30 м. "Касуга" начал обстреливать "Николая" с расстояния около девяти верст. За дальностью расстояния "Николай" отвечать не мог и обратился, след., просто в мишень для вражеских снарядов. Попадание началось с 3-го же выстрела: пробило уже борт у ватерлинии на носу, вода затопила отделение динамо, электричество погасло, доступ к боевому погребу был прекращен [306]. Спасение людей с корабля было уже неосуществимо, боевое сопротивление и одному "Касуге" было бы бесцельно и повело бы только к гибели офицеров и команды, а тут была налицо вся эскадра адмирала Того, свежая и сильная…

Небогатов сдался… [307]

В свое оправдание он говорит следующее:

"С точки зрения моих судей, приговоривших меня к позорному наказанию [308], я должен был бы взорвать суда в открытом море и обратить 2000 матросов в окровавленные клочья; я должен был бы открыть кингстоны и утопить 2000 человек в течение нескольких минут. Во имя чего?.. Во имя чести Андреевского флага! Но, ведь, этот флаг является символом той России, которая, в проникновенном сознании обязанностей великой страны, бережет достоинство и жизнь своих сынов, а не посылает людей на смерть на старых кораблях для того, чтобы скрыть и утопить в море свое нравственное банкротство и хищение, свое бездарное служение, ошибки, умственную слепоту и мрак неведения элементарнейших начал морского дела. Для представителей такой Россин я не имел права топить людей"…

Из отряда Небогатова не сдался добровольно один только броненосец "Адмирал Ушаков"; на предложение сдаться он геройски отвечал выстрелами, которые заставили японские крейсеры отойти дальше и только издали начать его бомбардировку. В конце концов "Ушаков" без особого труда был потоплен Японцами, не нанеся им никакого существенного вреда.

Светлым пятном на этом безотрадном фоне поражений является также геройский подвиг крейсера "Дмитрий Донской". С наступлением темноты наш отряд крейсеров под командой Энквиста решил отделиться от нашей эскадры и прорваться на юг. "Донской" должен был следовать за ними; но, как тихоход, он не мог этого выполнить и скоро отстал. Тогда он решил один, самостоятельно, идти во Владивосток; идя ночью со всеми предосторожностями, крейсер благополучно миновал Цусиму. Утром он нагнал наш миноносец "Буйный" с испорченной машиной, снял с него экипаж, а само судно расстрелял. Идя далее "Донской" встретил другой миноносец. Это был "Бедовый"; на него под утро с "Буйного" перевели адмирала, его штаб и остатки команды, подобранной с "Ослябя" и сильно обременявшей миноносец. Встречей с "Донским" штаб прекрасно для себя воспользовался: с крейсера взяли уголь, а ему сдали весь "лишний груз", команду с "Ослябя". Эти долгие задержки в пути сделали то, что японская погоня, высланная за "Донским" к вечеру 15 мая его настигла. Это были шесть легких японских крейсеров и 4 миноносца. В течение полутора часов "Донской" удачно отбивался от неприятельских крейсеров, сделал всем им пожары и заставил их отойти. Они отошли… И это было его счастьем, п. ч. к этому времени снаряды за два дня боя у него были почти все уже израсходованы, a главное — комендоры были все перебиты… Подступившие к "Донскому" японские миноносцы все дали промах и тоже отошли. Надо было продолжать путь; но до Владивостока такому тихоходу оставалось идти с возможными случайностями не менее суток. Машины и котлы на крейсере были в исправности; но без артиллерии нечем было бы отбиваться от дальнейшей погони, которую надо было ожидать непременно. Решили пристать к ближайшему острову, перевести на него всех людей, а крейсер потопить. До рассвета все это было сделано; но только потопить этот старый и заслуженный корабль оказалось не так легко: корпус крейсера очень медленно погружался, не перевертываясь… Когда вслед за этим пришла японская погоня, ей можно было взять в плен только людей…

Задержав "Донского" на несколько часов на месте перегрузки, обессилив его погрузкой на него команды и отнятием у него угля и оставив его в критическом положении в ожидании с минуты на минуты погони за ним, миноносец "Бедовий", увозивший адмирала с его штабом, сам ушел очень недалеко. Спутником "Бедового" был миноносец "Грозный". В погоне за ними обоими Японцы выслали два своих миноносца. Предстояло вступить в бой. С "Бедового" был отдан "Грозному" приказ — идти во Владивосток, что тот и сделал, прибавив хода. Японские миноносцы после этого также отделились один от другого. Один из них погнался за "Грозным" и вступил с ним в бой; примерно через два часа от начала боя "Грозный" потопил его, сам пошел во Владивосток и счастливо достиг его. А все начальство на "Бедовом" как это выяснилось на суде (в июне 1906 г.), заранее имело намерение без боя сдаться в плен японскому миноносцу, у которого водоизмещение было на 11 % меньше, чем у нашего. Это намерение и было приведено в исполнение.