Валерий Воскобойников - Утренние колокола. Роман-хроника

– Хорошо ненавидеть деньги, когда тебе не на что завтра пить утренний кофе, – говорил Гервег новому своему дрезденскому знакомому Бакунину. – Но еще лучше презирать их, имея полный карман.

Михаил Бакунин, этот отчаянный русский, который уже подумывал, а не остаться ли ему за границей навсегда, поддерживал все начинания Гервега. Он шел даже дальше.

– Вот вы, Гервег, вы говорите, что если бы король был хорош, то и вы бы пошли за ним…

– И пошел бы, – подтверждал Гервег.

– Какой же вы тогда революционер, Георг, если верите в сказку о добром короле. Добрых правителей не бывает. Скоро, очень скоро все народы Европы поймут это и сметут свои правительства. Да-да, Гервег, я надеюсь, что волна разрушений докатится и до России. И будет уничтожено все, что сковывает, все будет разрушено. Вчера, Георг, меня озарила удивительная и прекрасная мысль. Сейчас я прочту вам ее из рукописи. – Бакунин доставал крупно исписанные листки и читал: – «Страсть разрушения – творческая страсть…» Я так и написал это в статье для Руге, – объяснил он.

Сорокалетний издатель Руге радовался дружбе двух смелых молодых людей.

В Дрездене Гервег поселился на квартире у Бакунина. Вместе с Бакуниным жил в это время другой русский – молодой беллетрист, высокий, с красивым крупным лицом добродушного помещика, Тургенев Иван Сергеевич.

Руге видел их издалека на улице – трех высоких, увлеченно спорящих о чем-то, и таких разных.

Скоро Гервег решился, и Эмма Зигмунд стала его невестой. Гервег познакомил ее и со своим другом.

– Она прекрасна, Гервег! – восторженно говорил Бакунин. – Она прекрасна своей преданностью. Я уверен, она будет вашей тенью, вашим верным защитником от житейских невзгод и вашей звездой.

Через несколько месяцев должна была состояться свадьба, и Гервег просил Бакунина быть шафером на этой свадьбе.

А пока Гервег собирался основать новый журнал «Немецкий вестник из Швейцарии».

– Я хочу дать убежище мятежным душам против немецкой цензуры, – объяснял он Руге и Бакунину.

Он решил объехать Германию и собрать сотрудников.

В Кельне он сразу зашел в «Рейнскую газету».

Вечером Маркс, другие редакторы собрались в редакционной комнате за пивом и небогатыми закусками. Говорили о свободе, о том, что надо сделать для ее победы, Гервег читал им стихи. И Маркс поверил в него.

Потом Гервег объехал Веймар, Лейпциг, Иену. Его встречали как триумфатора. Наконец вместе с Руге он прибыл в Берлин, к «Свободным». Они навестили братьев Бауэров в погребке Вальбурга и остались встречей недовольны.

«Когда мы вошли, – писал Руге Марксу, – оба Бауэра были в невменяемом состоянии… Нам стало так неприятно… что вскоре мы удалились».

– Гервег, вы поступайте как сочтете нужным, а я со «Свободными» порываю, – сказал Руге наутро после встречи. – Говорят, что прежде, когда они собирались у Гиппеля, с ними еще можно было говорить о чем-то серьезном. Теперь же это удивительно легкомысленные и заносчивые люди.

– Я согласен с вами. Я даже больше скажу: вчера вечером я написал об этом Марксу и попросил напечатать о «Свободных» в «Рейнской газете».

– Так ведь и я тоже написал Марксу вчера вечером! – удивился Руге. – Представляю, что он подумает. Ведь он уже давно предостерегал меня против их смехотворных утверждений.

– Будете в Берлине, навестите придворного врача доктора Шенлейна, – советовал Бакунин Гервегу. – Это довольно порядочный человек, мы с сестрой часто пользовались его услугами.

Гервег навестил Шенлейна, а на следующий день придворный врач прислал ему срочную записку: сам король заинтересовался Железным жаворонком и готов побеседовать с ним.

– Что мне делать? – советовался Гервег с Руге. – Отказываться от аудиенции с королем – значит сразу поставить под удар все дело.

– Идите, мой друг, побеседуйте с ним, – посоветовал рассудительный Руге. – Попытка переубедить своего врага никогда не считалась лишней.

Гервег и прусский король встретились вечером во дворце, в стороне от парадных залов.

– Будем беседовать как равные, – предложил Фридрих-Вильгельм IV, – как два короля.

– Какой же я король, ваше величество, в Пруссии лишь один король, – ответил польщенный Гервег.

– О нет, мой друг, мне докладывали, что со дня публикации книги «Песни живого» в Пруссии стало два короля.

Гервег дипломатично молчал.

– Я всегда думал, что разумная оппозиция государственной власти полезна, даже необходима. Она помогает государству развиваться.

С этим Гервег согласился.

– Мы, монархи, охраняем государственные основы, вы, оппозиция, двигаете общество вперед.

И с этим тоже Гервег был согласен.

– Так будем же бороться честно. Вашу руку, мой друг, – сказал король и первым протянул руку.

Гервег протянул свою.

Вечером у Руге он был растерян.

– Не знаю, как и быть теперь. Не очень-то удобно вечером пожимать руку королю, а наутро критиковать его политику.

– Время покажет, мой друг. Время все покажет, – успокаивал Руге.

Узнав об этой аудиенции, «Свободные» подняли Гервега на смех.

– Можно ли серьезно доверяться человеку, который сегодня поучает, как бороться за свободу, а завтра выпрашивает милости у королей? – спрашивал маленький Мейен.

Он тоже послал письмо Марксу. Следом за ним – второе. Мейен требовал немедленно защитить «Свободных» в газете и напечатать все его, Мейена, статьи.

«Вчера я получил наглое письмо от Мейена, – писал Маркс Руге. – …От всего этого разит невероятным тщеславием человека, не понимающего, как это для спасения политического органа можно пожертвовать несколькими берлинскими вертопрахами, и думающего вообще только о делах своей клики…

Так как нам теперь приходится выдерживать с утра до вечера ужаснейшие цензурные мучительства, переписку с министерством, обер-президентские жалобы… вопли акционеров и т.д. и т.д., а я остаюсь на посту только потому, что считаю своим долгом, насколько в моих силах, не дать насилию осуществить свои планы, – то Вы можете себе представить, что я несколько раздражен и потому ответил Мейену довольно резко».

«Ваше письмо и Ваши действия я совершенно одобряю, – ответил немедленно Руге… – Меня радует, что „Свободные“, эти легкомысленные безумцы, обнаружили также и у вас… характер, способный на решительное отрицание их собственной бесхарактерности… Я… предупредил Бауэра об обществе „Свободных“ и о тоне (спьяну они дерутся и поносят друг друга)… что компрометирует Бауэра и его дело. Бауэр яростно возражал против этого; позиция и поведение „Свободных“ стали для него таким делом, которое он нынче отчаянно защищает».

Через несколько дней после письма Руге, Маркс получил и растерянное письмо от Бруно Бауэра. Маркс не стал на него отвечать, и с этого дня бывшая дружба их оборвалась навсегда.