Михаил Наумов - Хинельские походы

— Я запрещаю вам брать повозки! — И, немного помолчав: — Предлагаю прекратить бесчинство и немедленно покинуть село, — сказал он начальственно, с подчеркнутым пренебрежением.

Партизаны насмешливо переглянулись.

— Позвольте узнать, кто вы? — с любопытством разглядывая странного субъекта, спросил лейтенант Инчин. — От имени какого суверенного государства изволите здесь выступать? Кто облек вас такими, я бы сказал, чрезвычайными полномочиями?

— Я прокурор! — многозначительно сказала персона, оставляя руки в карманах и не глядя на Инчина.

— Что тако-о-е? — изумленно протянул Буянов.

— Не что такое, а прокурор Суземского района! И на основании кодекса гражданского права… — Тут прокурор поразил воображение партизан длинным перечнем постановлений, указов и кодексов о праве личности, собственности и правопорядке и перечислял их до тел пор, пока не был ошеломлен возгласом возмущенного Сачко:

— Хлопцы, что еще это за дикость!

— Не дикость, а советская власть установлена нами в данном селе.

— Это нам ясно, что советская власть, — перебил его Инчин, — но для чего тут прокуроров расплодили, — вот что дико!

— Нет, ты серьезно? — трогая за плечо прокурора и усмехаясь ему прямо в лицо, спросил Буянов.

— Да! И прошу без рук! — прокричал рассерженный «представитель закона».

— Куда мы попали, хлопцы? Сказились воны, чи що? — рассмеялся Гусаков.

— Давайте рассуждать здраво, — опять обратился к прокурору Инчин. — Ну, прокурор ты, ладно, верю! Но зачем этому дядьке десять военных повозок? На каком основании он присвоил имущество нашей армии?

— Не ваше дело! — заявил прокурор, размахивая портфелем. — Здесь военное имущество является собственностью партизан!

— А мы кто? — спросил Гусаков.

— Идите к себе в район и можете хозяйничать там! Вы, кажется, с Сумщины? — показал пальцем прокурор на юг.

— С Сумщины. Вот боеприпасы погрузим на повозки и отправимся. Не волнуйтесь! Здесь советская власть! А мы воюем за что?

— Ладно! — раздраженно произнес Инчин. — Им на Сумщину, они сумские, а меня куда ты пошлешь? Я с Волги, мой район в Мордовии, а?

— Это не мое дело! Тут у нас не Мордовия!

— Ах, вот как вас понимать! — произнес Инчин. — Каждый своему району пан! Им — хаты на Сумщине, себе — хутор в лесу, а до остальных — дела нету? Нет, братцы! Мой район на Волге, но защищать его буду я здесь. Понял, какую ты подлость сказал? Забирай, хлопцы, трогай коней!

— А ну-ка, посунься с дороги, прокурор! — трогая жеребца, крикнул Гусаков. — У нас дел богато! — и дал остальным знак ехать за ним.

— Это дневной грабеж! Насилие над личностью! — закричал осмелевший хозяин.

— Вы ответите перед судом как грабители! — заявил прокурор.

— А вы, гражданин прокурор, должны будете нести ответственность за потачку мародерам и дезертирам, — спокойно возразил политрук Лесненко и предложил «прокурору» пройтись с ним в штаб к суземцам.

— Ну, ты, личность! — наезжая конем на дезертира, проговорил Инчин. — Иди-ка лучше в партизанский отряд! Да и вам, гражданин прокурор, не кодексом в тылу врага воевать, а винтовкой! Оружием надо отстаивать право личности. Оружием!

— А ну, марш с дороги! Понатаскали тут всяких трофеев, — сказал, отъезжая, Пузанов. — Нажились за счет фронта мародеры! А теперь прячетесь от партизан. Сказано — кому война, а кому — мать родна! Дезертиры проклятые! Уже доберемся до вас.

— И куда только местные партизаны смотрят? — бурчал Баранников так, что слышно было на весь двор, — Ни черта не пойму! Тут всякий мародер советской властью прикрывается… С такой бы ряшкой станкач таскать! А он портфель в руки и — «прокурор»!

Кто-то из суземцев того времени «хватил через край». Вместо того чтобы направить все усилия на укрепление партизанских отрядов, суземские власти одно время создали целую сеть учреждений мирного времени. Набрали сотрудников РИКа, суда, прокуратуры. Они вмешивались в действия командования отрядами, разжигали антагонизм между партизанами разных районов, заводили склоки, забыв, что вооруженный до зубов враг стоит у ворот Суземки. Они не понимали еще, что партизанский отряд, строящийся на советских принципах, — это и есть советская власть в тылу противника.

С прибытием повозок в Герасимовку началась практическая подготовка отряда к опасному переходу в Хинель.

Погода не позволила выступить в назначенный срок. Дождь, слякоть, внезапно ударившие заморозки сделали невозможным передвижение на колесах, и только в ночь на пятое мая наш Червонный отряд выступил в направлении Хинели.

Выходу предшествовала моральная подготовка партизан. Фомич провел общее партийное собрание отряда. Коммунисты должны были довести до сознания каждого партизана указания ЦК о необходимости действовать на Сумщине.

Задача осложнилась тем, что наш хинельский сосед — Ямпольский отряд — не был готов к выходу из-за отсутствия боеприпасов и обозов, ворошиловцы и севцы влились в Брянскую армию и тоже оставались в лесу, а объединение Ковпака готовилось к походу другим маршрутом, прямо в Путивльский район, который находился от Хинельских лесов далеко на юге.

Но партизан воодушевляло то, что весь состав подпольного райкома, в том числе и Фомич, шел вместе с нами, и это было для всех лучшим доказательством того, что дело, на которое идет отряд, важно.

Двое суток мы стояли на южной опушке леса, у села Негино, потом двинулись через Заулье, Бересток на Быки. В эти дни суземцы вели жаркие бои за свои южные села, переходившие из рук в руки. Зерново, Тарлопово, Павлово, Бересток и Безгодково превратились в обугленные развалины. Гитлеровцы отступили на Новгород-Северский шлях.

Всю ночь наша безмолвная колонна шла по топкой, глинистой дороге. Перед утром прошли село Безгодково и сделали небольшой привал. Село дымилось. Едкий чад шел от головешек, ветер разносил искры. Лошади боязливо храпели и бросались в сторону от раздувшихся опаленных коровьих трупов. Жители бежали к Брянскому лесу, оставив одежду, скот, запасы продовольствия.

Местами держался запах пережженного зерна, печеного картофеля. Уставшие партизаны отыскивали обуглившуюся картошку и, сидя возле угасающих огней, справляли печальный ужин.

Коней кормить не пришлось. Все, что могло служить кормом для них, было преднамеренно уничтожено противником при отступлении.

Шлях перешли на рассвете, как раз на середине пути от Севска в село Орлию. Густой туман скрыл наш маневр от гарнизонов противника. Дальше шли без дорог, оставляя на полях широкую полосу разжиженной грязи. Колеса, похожие на глиняные жернова, еле вращались. Передки телег бороздили разопревшее поле, кони выбивались из сил; партизаны, вымазанные по уши грязью, подпрягались к повозкам, помогая измученным лошадям. Все, кроме боеприпасов, было сброшено с телег и оставлено в поле. Марш отряда продолжался весь день.