Михаил Наумов - Хинельские походы

Еще хуже была дорога через Хинельский лес. Расстояние от села Быки до лесокомбината — не менее пятнадцати километров — преодолели авралом. Лесная дорога, изрытая до основания проходившими тут осенью механизированными частями, представляла собой сплошную полосу ям и завалов. Постромки рвались, беспрерывно ломались вальки, трещали дышла. Кони и люди то и дело проваливались в ямы, обманчиво прикрытые посеревшим мокрым снегом.

Хинельский лес вновь огласился шумом голосов, конским ржаньем.

К вечеру пятого мая добрались до лесокомбината. Отряд, вышедший из Брянского леса накануне, прошел за сутки около семидесяти километров по бездорожью!

За те сорок дней, что нас не было на лесокомбинате, произошли серьезные перемены. Все районные центры — Хомутовка, Эсмань, Шостка, Ямполь, даже Марчихина Буда — были заняты немецкими гарнизонами. В селе Лемешовке снова стояли три сотни немцев.

Как сообщил Анащенков, тайно побывавший дома, севская полиция явилась в Лемешовку на подкрепление немцам и выгнала местных жителей на окопные работы. Угрожая Хинели, лемешовский гарнизон мешал нам выйти в район Эсмани, а потому необходимо было прежде всего выгнать еще не закрепившихся немцев из Лемешовки.

Но прежде чем начать военные действия, мы решили пополниться вооружением и боеприпасами. В этом важном деле неожиданную помощь нам оказала весна. Она раскрыла тайники лесных болот и закоулков, заглянула синим глазом в темнеющие заводи омутов и водомоин, обвалила закраины ям, в которых были припрятаны предметы, имеющие военное значение. Их оставила в лесу одна часть, дравшаяся с немцами в окружении еще осенью. Все, что обременяло красноармейцев перед прорывом, к которому готовилась войсковая часть, — было закопано в землю, утоплено в болотах и речках.

Несколько дней подряд партизаны прощупывали разопревший грунт, вонзая в него по рукоятку кавалерийские клинки или найденные тут же винтовочные штыки, ковыряя землю лопатами. Все лишнее снова закапывали и прикрывали валежником. Патроны собирали в повозки, снаряды разных калибров укладывали в канавы или прошлогодние колеи, засыпали землей и старым дубовым листом. Запоминали места. Делали на деревьях условные за тесины, зарубки и шли дальше, исследуя заполненные водой воронки.

Особенно тщательно обыскивали у мостов реку, осматривали лесные колодцы.

Благодаря нашим поискам мы скоро обеспечили себя нужным количеством патронов и снарядов. Но дело этим не ограничилось. Случай помог нам вооружиться грозным видом боевой техники, которого у нас еще не было.

Возвращаясь в лесокомбинат, я направил коня прямо через прогалину, между развалинами электростанции и лесопильным заводом, через обширную лужу буроватой воды. Конь поскользнулся. Я придержал его поводом, но он снова споткнулся и затанцевал, звякая подковами по металлу. Пришлось сойти посреди лужи. Разгребая ногами размокший снег, я увидел большие сигарообразные снаряды. Как поросята в грязи, лежали в темной воде 120-миллиметровые мины. Не одна сотня этих грозных, в пуд весом, снарядов была уложена рядами и прикрыта сеном.

— Вот так Орлик! — воскликнул ехавший за мной Баранников. — Он артиллерийский склад, Михаил Иванович, нашел! Теперь бы минометище нам, и тогда — иди хоть на Глухов!

— А это можно! — словно между прочим сказал один из парней, сидевший подле лужи на бревнах.

— А вы кто такие? — опросил подоспевший Дегтярев, полагая, что перед ним партизаны из другого подразделения.

— Мы — минометчики! — прищурившись хитро, ответил тоненький паренек с чуть вздернутым носом и светло-карими веселыми глазами. — Если примете к себе, батарею тяжелых оборудуем…

— Ого! — воскликнул Дегтярев. — Таких у нас еще не встречалось! Проситесь у командира. Если не врете, примет!

— Завтра же можете проверить! Мы делом докажем. Я командиром батареи был… А этот, — он показал на молодого кадровика, — наводчик мой.

— Как сюда попали? — спросил я.

— Это большой сказ! — смеясь, ответил первый. Его звали Сашей Юферовым, а другого Митей Самодовым.

— Ну, ежели большой, идем ко мне в комнату, — пригласил я их, не желая упускать случая завладеть полковыми минометами.

— А минометы свои разыщете? — спросил Дегтярев минометчиков во время ужина.

— Их и искать не надо! Приедем, заберем. Только с десяток хороших коней потребуется.

— С десяток? — ахнул Баранников.

— А как же иначе? Под каждый четыре коня. Лафет, передки, ствол. Одна опорная плита сто двадцать килограммов весит. Упряжь и седла тоже в надежном месте припрятаны.

— Значит, вся батарея? — изумился и Дегтярев.

— Утром сами увидите, а не захотите видеть, так услышите. На весь лес громыхнем! — сказал, смеясь, Юферов.

— Откуда же вы родом, хлопцы? — Дегтярев даже придвинулся к Юферову.

— Я новосибирский, а Митя совсем северный, из Архангельска.

— Холмогорский, — уточнил Самодов.

На следующий день минометчики, подобрав три четверки резвых гнедых коней, мчались вдоль солнечной опушки с тремя грозными орудиями! Блестят начищенные стволы. Легко и бесшумно катятся резиновые шины, а на стволах и на зарядных ящиках сидят партизаны.

Каждый левый передний конь под седлом, на них качаются ездовые «носа» — Сергей Пузанов, гармонист Федька, младший Троицкий. Впереди на сивой резвой кобылке несется легкая фигурка юного командира тяжелой батареи — сержанта Юферова. Ребята мчатся лихо, внушительно.

— Первый миномет — к бою! — кричит мальчишеским голосом Юферов и выбрасывает руку влево.

Ездовые «носа» круто поворачивают лошадей, те дыбятся и через мгновенье уносят отцепленные передки в укрытие. Опорная плита садится на землю, ствол лезет кверху, наводчик припал к прицелу, его помощник, кадровик Самодов, глядит на угломер-квадрант, подгоняя ствол по вертикали.

Длинная стальная сигара уже выхвачена из зарядного ящика и подается к стволу.

— Осторожно! Не опустить носом вниз: взорвет и ствол и всех нас! — говорит Юферов, — Держите крепче! Стабилизатором книзу, плавно… Назад! Присядь! Шире рот!

Ствол плюнул пламенем, земля качнулась, мина со свистом понеслась в поле и там взорвалась, подняв черную развороченную землю.

Фомич зачарованно глядит, не нарадуется.

— Такого на земле не видел! — говорит он. — Когда служил на линкоре, было нечто подобное, только на воде. Море вот так же кипело и дыбилось от снаряда главного калибра. А на суше не приходилось… Спасибо, мальчики, — говорит он Юферову и Самодову, — прибавили партизанам силы! Молодец, сержант, золотой ты парень! — пожимает он руку юному командиру.

Юферов, довольный, улыбается и лихо поправляет темно-синюю суконную пилотку.