Василий Авченко - Фадеев

Потом приморские литераторы активно исправляли «легкомыслие» Фадеева, сочиняя повести о героической партизанской борьбе Тимофея Мечика со товарищи. Он фигурирует, например, в романе дальневосточного литератора (и, кстати, секретаря Совета министров ДВР) Павла Сычева «Земля, омытая кровью».

Упомянутый Фадеевым московский спекулянт мог быть родственником владивостокских Мечиков. По крайней мере, об этом пишет Донат Мечик (сам он был младше Михаила и с Фадеевым не общался). «Смутно помню, как неожиданно приезжал во Владивосток в двадцатых годах двоюродный брат отца, тоже Исаак Мечик. Он считался богатым человеком и в годы НЭПа развернул коммерческую деятельность в Москве. Спустя какое-то время мне показали в шанхайской газете рекламу его фирмы. Видимо, он бежал из Владивостока через китайскую границу, узнав, что ему угрожает репрессия. Возможно, он и находился в списках Фадеева», — считает Д. Мечик.

Фамилия фамилией, но прототипом (одним из прототипов) Мечика мог быть и совсем другой человек. А именно — Ися Дольников, «соколенок» и сын владельца комиссионного магазина. Об этом Асе Колесниковой писал сам Фадеев. Другой «коммунар» — Яков Голомбик, присутствовавший на первых чтениях «Разгрома», — пишет, что он и не подозревал об этом: «Только Петя и Гриша (Нерезов и Билименко. — В. А.) обратили внимание на то, что лошадь Мечика названа в романе так же, как лошадь Дольникова, но значения этому они не придали». Бывший партизанский командир Мелехин потом рассказывал Голомбику: когда его бойцы, воинственно настроенные, явились к Фадееву, чтобы «расправиться с ним за клевету на их товарища Мечика» (Тимофея), писатель ответил им: не волнуйтесь, Мечик — это Дольников. Обошлось без рукоприкладства, но обида осталась.

Тем более обижен был сам Дольников. По его словам, он переживал настоящую трагедию, увидев в Мечике свои черты [242] Как уже говорилось, Фадеев писал, что Дольников в партизанах вел себя неприглядно, отчего «соколята» перестали с ним общаться. . Возмущенный, пришел к коммунарам, жившим уже в Москве. «На нашем „суде чести“ Фадеев объяснил, что писатель имеет право изобразить человека так, как сам его видит, — пишет Голомбик. — Мы обсудили вопрос и нашли, что сравнение Дольникова с Мечиком является следствием личной неприязни Сашки к Иське, появившейся после их ссоры в отряде. Дольников протестовал против того, что остальные коммунары ездят в разведку, участвуют в стычках с японцами, а он оставлен при газете, в то время как Фадеев и Билименко имеют большой газетный опыт. Работать в газете никто не хотел, все стремились в бой…» Голомбик добавляет: «Всей своей жизнью Дольников доказал верность партии и никогда ни в чем дурном уличен не был». В 1941-м Дольников вступил в ополчение и погиб под Москвой.

Возникает еще ассоциация с метчиком — твердосплавным инструментом для изготовления внутренней резьбы. Но из фадеевского Мечика нельзя «делать гвозди», тем более что метчик должен быть куда тверже гвоздя. Уместнее иная фонетическая аллюзия: Мечик, чужой среди своих, — мечется. Или же он — меченый ?

Можно понимать и самого Фадеева как одного из прототипов Мечика. Легко представить, как поначалу ощущал себя Фадеев — городской начитанный подросток, «хрупкий хрустальный сосуд» — среди суровых сучанских парней; да и обстоятельства ранения Мечика напоминают обстоятельства ранения Булыги.

С другой стороны, к весне 1919 года у него уже был опыт подпольной работы. В облике Фадеева на фотографиях той поры появляется что-то хулиганское, вызывающее. Да и его карьерный рост в партизанском отряде и в армии ДВР говорит сам за себя: Саша Булыга-Фадеев был талантливым и перспективным бойцом и командиром, тогда как Павел Мечик — нет. Психологический рисунок его личности был совсем иным.

И все-таки, все-таки… Первая жена Фадеева Герасимова вспоминала: «Мы с Ю. Либединским как-то, смеясь, говорили, что в Саше живут все герои его „Разгрома“. И Мечик — слабый интеллигент, и простодушный героический Морозка, и умный, истинный революционер-коммунист Левинсон (конечно, больше всего Левинсон и Метелица!)».

Возможно, одна из составляющих драмы самого Фадеева — стремление выдавить из себя по капле Мечика, этого «черного человека». И Фадееву удалось победить своего внутреннего Мечика.

Фадеев похож на героев своего «Разгрома» не столько буквально, сколько тем, что и он — сложнее, неоднозначнее, чем мы привыкли это представлять. Как советская критика хвалила Морозку и кляла Мечика — так Фадеев был в советское время хорошим, а потом стал плохим. Обе полярные оценки равно однобоки.

«Разгром» дописывается самой жизнью, обрастая новыми смыслами, о которых не мог догадываться автор.

Отголоски «Разгрома» звучат в записках Че Гевары. Одна из последних записей «Боливийского дневника» начинается со слова «Разгром», а одна из заключительных фраз перекликается с финалом фадеевской книги: «Наша группа в полном составе — 17 человек — тронулась в путь, облитая светом луны».

Само выражение «приморские партизаны», ставшее крылатым в том числе благодаря Фадееву, в 2010-м приобрело новое значение. Группу молодых людей из поселка Кировского Приморского края, нападавших на милиционеров, прозвали «приморскими партизанами». Их первый процесс завершился в 2014-м, но еще до вынесения приговора «партизаны» попали в литературу.

Нового «Разгрома» пока не написано [243] В 2016 году вышла повесть Олега Кашина «Приморские партизаны», аттестованная как «конспирологическая фантазия» на соответствующую тему. Действие ее, впрочем, происходит вдали от Приморья. , прилепинский «Санькя» — не о «партизанах», а о нацболах-лимоновцах (хотя один из погибших «приморских партизан», Андрей Сухорада, некоторое время был нацболом), но зато оперативнее прозаиков отреагировали поэты.

Алина Витухновская:

Всеволод Емелин объединил партизан «штурмовых ночей Спасска» — с новыми:

Сопоставление тех и этих партизан, какой бы сомнительной ни была степень его исторической корректности, неизбежно.

Несмотря на огромный массив информации и открытый судебный процесс, до сих пор никто толком не знает, что это было. Есть несколько мифов о новых приморских партизанах, и каждый верит в тот, который ему ближе.