Василий Авченко - Фадеев

Еще одно отличие — Певзнер был молодым человеком. В 1919 году ему было всего 26 лет. Пусть Фадеев тогда был совсем мальчишкой, но едва ли командир такого возраста мог казаться ему пожилым (Певзнер был ровесником двоюродного брата Фадеева — Всеволода Сибирцева). Левинсон же — человек средних лет. Правда, сам Певзнер вспоминал: «У меня была солидная борода, которая спасала меня во время обыска. Мне тогда было 24–25 лет, а паспорт был сорокалетнего, потому что, когда Колчак объявил мобилизацию 25-летних, мы делали паспорта на 30-летних, когда же объявили мобилизацию 35-летнего возраста — мы делали паспорта на 40-летних».

Нельзя отождествлять Левинсона с Певзнером, но на личности последнего стоит остановиться.

Иосиф Максимович Певзнер родился в Баку в 1893 году. До того как стать профессиональным революционером, работал слесарем. В начале 1919 года по указанию Лазо и Губельмана ушел из Владивостока в тайгу. Попал к партизанам, которые, как вспоминал Певзнер, «сидели дома и ждали, когда их придут бить, для того чтобы защищаться». Певзнер их возглавил, поскольку имел «кое-какой опыт командования по 1917–1918 годам» — не приморский. Первое боестолкновение Певзнера в Приморье (май 1919 года) — с американцами. Он интуитивно нащупывает правильную партизанскую тактику: «Их много — нас мало. Не принимать лобовых боев, не умирать по глупому геройству, а принести им как можно больше неприятностей». Партизаны заняли сопку, обстреляли американцев, убили около десятка и ушли. Важнее чисто военного результата оказалось влияние на настроения местных жителей — в отряд потянулось пополнение. Порой крестьяне приходили на время: участвовали в боях, потом возвращались на поля. Был и такой прием: «Уговаривали крестьянскую молодежь самим являться добровольцами в белую армию. Там их одевали, вооружали, и с этим они возвращались к нам».

От парткома Владивостока поступило задание начать диверсии на железной дороге. Достали динамит, чтобы у разъезда Дроздово взорвать эшелон японского командующего — генерала Оой. Второпях плохо привязали шнур, фугас не взорвался. Дождались следующего поезда с броневагоном, пустили последний под откос. Уцелевшие солдаты подняли руки — это была мобилизованная Колчаком крестьянская молодежь. Отобрали оружие, отпустили…

После Гражданской Певзнер сделал карьеру в Наркомате внешней торговли СССР, дойдя до поста главы Союзнефтеэкспорта. В феврале 1938 года арестован, в апреле признан виновным в шпионаже. Расстрелян на подмосковном полигоне «Коммунарка».

«Морозке» — непутевому партизану Морозову — Фадеев оставил его собственную фамилию.

Осенью 1919 года в деревне Орехово (неподалеку от Ракитного) партизаны столкнулись с отрядом Ширяева. Перед боем двое партизан, высланные в разведку, наткнулись на белых, но успели дать сигнал. Из донесения Петрова-Тетерина Губельману от 5 ноября 1919 года: «В деревне Орехово я наскочил на засаду противника, ехавшие в дозоре Морозов и Ещенко убиты. Морозова и Ещенко подпустили вплотную, и, когда они закричали: „Сдавайся!“ — Морозов выхватил наган, сделал два выстрела в офицера, и оба были убиты залпом засады. Своею смертью тт. Ещенко и Морозов спасли отряд: в тумане, который был в то утро, мы также бы наскочили на них».

Долгое время на могиле погибших разведчиков (они погребены в соседней Боголюбовке) значились фамилии Семенова и Петрова. Когда выяснилось, что здесь похоронены Морозов и Ещенко, табличку заменили [228] Только датой гибели на обелиске указан не ноябрь, а сентябрь 1919-го. . Фадеев лишь чуть переместил в пространстве этот эпизод и вместо реального Ещенко дал Морозке в попутчики Мечика, который, в отличие от Ещенко, сумел спастись.

Несмотря на наличие реального Морозова-Морозки, отождествлять его с двойником из «Разгрома» тоже не стоит. Писатель Павел Максимов вспоминал: «Некоторые ростовские писатели считали тогда, что прототипом для Морозки послужил наш А. Бусыгин, по крайней мере в смысле внешности и характера Морозки». Действительно, «ржавый непослушный чуб», «насмешливые зелено-карие глаза» — это приметы литератора Бусыгина, с которым Фадеев общался в Ростове в период написания «Разгрома». Сам Фадеев признавал: «Помогли мне личные наблюдения над большевиками, над рабочими, над интеллигентами не только в период гражданской войны, но и после нее».

Действует в «Разгроме» командир шахтерского взвода Дубов.

Реальный Дубов-Кишкин, командовавший одним из партизанских отрядов, нелепо погиб в 1920 году в Любитовке, расположенной как раз на пути отряда Левинсона. Из воспоминаний Ивана Мелехина: «Дубов-Кишкин — сучанский рабочий-забойщик, очень толковый и преданный делу товарищ. Он привел свой небольшой отряд в Иманский уезд… Слепая случайность вырвала из наших рядов боевого соратника. Однажды утром, сидя за завтраком в крестьянской избе в деревне Любатовка (явно опечатка. — В. А.), тов. Дубов отвязал свою бутылочную бомбу и начал очищать ржавчину. Я предупредил его, чтобы он вышел на улицу, но он ответил:

— Ничего не случится, не в первый раз обращаюсь с этими штуками.

Заговорившись с товарищами, он незаметно для себя снял предохранитель, и бомба зашипела. Вместо того чтобы бросить ее в окно, он выбежал с ней в сени. В сенях послышался оглушительный взрыв. Мы все выбежали в сени и увидели, что тов. Дубов лежит в луже крови с вырванным горлом. Эта нелепая утрата боевого соратника произвела на нас сильное впечатление. Мы похоронили его с почестями на хуторе Ариадное».

В Ариадном, где сохранилась могила Дубова, есть улица его имени. Иногда ошибаются — пишут «Дубовая». Местные поправляют.

Людмила Филипась, учитель истории школы Ариадною: «У нас живет бабушка — Анисья Петровна Бегун, ее отец Петр Гиргель хоронил Дубова и в первый раз, и во второй. Сначала тело привезли на телеге в Ариадное, чтобы белые не осквернили могилу, и там похоронили [229] Возможно, из тех же соображений и Морозов с Ещенко были похоронены не в Орехове, а в Боголюбовке. . В 1928 году было сильное наводнение — даже село переместилось на другое место, могилу размыло. Пришлось хоронить снова. На обелиске указаны инициалы Е. В., но одна старая учительница утверждает, что Дубова звали Николай».

Помощник Певзнера Баранов стал в книге Баклановым, Кононов [230] Ефим Кононов был связным между отрядом Певзнера и большевиками Владивостока. Привозил письма и посылки от родных, однажды даже доставил в Кронштадтку мать Фадеева. — Канунниковым. Свои прототипы — у подрывника Гончаренко, доктора Сташинского (Сенкевич, старый революционер, после Октября вернувшийся из США во Владивосток). Мечик подружился со «стариком Пикой» — а в записках большевика Яременко находим «старика Гавриила Пику» из Сучанской долины, расстрелянного колчаковцами.