Дороти Карузо - Энрико Карузо: легенда одного голоса

Два дня он оставался дома, но друзья поджидали его с новы­ми планами. Они знали, что он собирается помолиться за свое выздоровление в церкви Помпейской Мадонны, и предложили сопровождать его. Кроме того, они хотели посмотреть развали­ны Помпеи. Тогда я решила рассказать им о предупреждении доктора Стеллы. Я отозвала их в сторону и объяснила, что такая прогулка может привести к серьезным последствиям. Они по­смеялись над моими страхами и стали убеждать меня не отно­ситься к нему, как к больному. «Он чувствует себя хорошо и сказал, что поправился на двадцать пять фунтов».

Дорога, ведущая из Сорренто в Помпею, окружена стенами, достаточно высокими, чтобы скрывать то, что происходит за ними, но недостаточно высокими, чтобы предохранять от лучей палящего солнца. За ними виднелись верхушки апельсиновых деревьев, по ним карабкались розы, покрытые пылью. Двое толстяков из нашей компании, ехавшие с нами, настолько из­нывали от жары, что подложили под шляпы мокрые платки. Мы подъехали к церкви. Прошли по длинному коридору к ал­тарю. Вместе со священником Энрико прошел в ризницу. Он довольно улыбался, когда вернулся:

— Ессо! [8] Вот! (ит.) Я поблагодарил Мадонну.

В ресторанчике было так же жарко, как на улице. Через ок­но проникал запах пыли и ослиного пота. В комнате слыша­лось непрерывное жужжание мух. Нас было восемь человек, и мы сели за большой стол, уставленный деревянными тарелка­ми с салями, маринованной рыбой и кружками с красным ви­ном. За спиной Энрико стоял мальчик, держа в руках палку с бумажными лентами, чтобы отгонять от него мух. Энрико с отвращением посмотрел на пищу.

— Я не буду это есть, — сказал он. — Мы с мадам хотим, что­бы нам подали цыплят и салат.

В то время, как другие принялись за спагетти, Энрико выпил стакан воды и попросил мальчика прекратить махать палкой.

Когда принесли цыпленка, он осмотрел его и сказал: «Пах­нет».

Все остальные продолжали есть. Их лица раскраснелись и вспотели. Они вытирали их платками и салфетками. Энрико съел персик и сполоснул руки в чашке с прохладной водой.

Известие о нашем появлении, как всегда, бежало впереди пас. У руин нас поджидали. После рукопожатий, поздравлений и долгих речей нам сказали, что этот же день выбрал для посе­щения развалин наследный принц Японии Хирохито, который уже спрашивал о Карузо. Я поняла, что опять понадобятся уси­лия со стороны Энрико, но была не в состоянии что-либо пред­принять. В довершение всего он отказался от крытых носилок и пошел пешком по утомительной каменной дороге. Мы встре­тили Хирохито и сопровождавших его людей у нового раско­панного карьера. Тонкошеий будущий император Японии взглянул на нас сквозь толстые очки и довольно резко кивнул. Он даже не улыбнулся и не протянул руки. Мы наблюдали, как рабочие откапывали статую и бронзовую вазу. Энрико прошептал:

— Они закопали ее специально этой ночью.

Ничего не подозревавший Сын Неба пришел в восторг.

Мы шли по великолепным улицам, проходили мимо вилл, дворцов и храмов, которые стояли без крыш под ярким южным небом.

Находиться на развалинах Помпеи и в прохладный день утомительно, а в середине июля просто невозможно. Раскален­ные камни жгли ноги сквозь обувь, а колонны вдалеке, каза­лось, плавились в жарком воздухе. Энрико больше не мог идти. Пришлось послать за носилками. Около ворот нас ждала по­возка, возле которой стоял какой-то юноша. Он подошел к Эн­рико.

— Синьор Карузо, вы прослушаете меня и скажете свое мне­ние о моем голосе, если я приеду в Сорренто?

Мне кажется, я никогда не видела такого печального выра­жения лица у Энрико, когда он ответил, что будет ждать его на следующее утро. В отеле Энрико сразу же лег. Я долго просиде­ла в ют вечер на террасе, глядя на огни Неаполя и с ужасом ожидая утра.

Я проснулась раньше Энрико. Он вышел на террасу не­сколько более бледный, чем обычно, но сказал, что выспался.

— Довольно. Я больше не буду совершать таких длительных экскурсий.

Мы выпили кофе и стали ждать юношу. Я думала, что он принесет с собой ноты неаполитанских песен, и ужаснулась, увидев в его руках клавир «Марты» — одной из самых любимых опер Энрико.

— Какой у вас голос? Баритон?

— Нет, синьор Карузо, тенор.

— Значит, вы поете мою партию. Ну, попробуем.

Мы прошли в салон. Энрико сел за рояль.

— Я не могу аккомпанировать. Возьму только несколько ак­кордов

Ни голос, ни глаза его ничего не выражали.

Как он сможет вынести все это? — подумала я.

— Я попробую спеть «M’appari» [9] Романс Лионеля «Мне явилась» («Ангел мой, вновь с тобой») из З-го акта оперы Ф.Флотова «Марта». , - сказал юноша, и Энри­ко взял аккорд. С первой же ноты стало ясно, что у молодого че­ловека нет голоса. Энрико остановил его, попросил не волно­ваться и начать снова. Я ушла в свою комнату. Они разговари­вали. Потом юноша опять начал петь. Я услышала голос Энрико: «Нет! Нет!». Они замолчали. И вдруг я услышала такой го­лос!!!!! Я вбежала в салон. Там стоял Энрико и пел так, как ни­когда раньше. Голос звучал лучше, чем когда-либо. Кончив петь, он всплеснул руками. Лицо его просияло.

— Дора. Я могу петь!! Я могу петь!! Я не потерял голос!!

Музыка опять вошла в нашу жизнь. Весь тот день Энрико го­ворил о пении не как о тяжелом и ответственном труде, а как об источнике жизни и счастья. В тот же вечер я велела поставить внизу на террасе фонограф, и после обеда Энрико устроил про­слушивание пластинок для посла и его жены. На звуки отовсю­ду сходились люди. В полночь Энрико послал Марио за танцевальными пластинками, пригласил всех присутствующих по­танцевать, а сам пожелал всем спокойной ночи. Я наблюдала, как он лежа читал газету, и заметила, что его глаза не двигались по строчкам.

— Как ты себя чувствуешь, Энрико?

— Хорошо, — ответил он, слегка вздохнув. — Я думаю о том времени, когда наша Глория дорастет до дверной ручки. Зна­ешь, я не думаю о смерти, но мне жаль, что я не увижу, как на­ша девочка вырастет.

На следующий день мы с радостью узнали, что Джузеппе Де Лука — баритон из «Метрополитен» — остановился на лето в Сорренто. Это был спокойный симпатичный человек, которо­го мы оба очень любили. В тот день он пришел к нам и долго бе­седовал с Энрико о предстоящем сезоне и о великих певцах прошлого. После его ухода я пошла на пляж, а Энрико прилег отдохнуть. Когда я вернулась, Марио сказал мне, что у Энрико посетитель. Я вошла в комнату и увидела, что Энрико лежит в кровати. Какой-то старик склонился над ним. Он держал гряз­ными пальцами зонд.

— Этот человек лечил мою покойную мать, — сказал Энри­ко.

— Что он собирается делать?

— Я покажу ему свой рубец...