Наталья Громова - Ольга Берггольц: Смерти не было и нет. Опыт прочтения судьбы

В таком состоянии… я выступила 15 июня прошлого года… В декабре 1956 года после кровавых венгерских событий, курс был круто изменен. А Х<���рущев>. провозгласил, – "дай вам бы быть всем такими, как товарищ Сталин". Я попала за свое выступление в запретное письмо ЦК, под названием "О вражеских вылазках"… и т. д. и вынуждена была – пусть сквозь зубы, пусть почти издевательски, но признать "своей ошибкой", – "тот факт, что выступала на б/п собрании с критикой постановлений ЦК об искусстве". Повторяюсь, я ни звуком не отказалась от своей точки зрения на эти постановления, но ведь и то, что я должна была написать, перекорежило меня донельзя. Не из-за лично – себя, но как факт начавшегося "отката". И отказ от своего – все отказ.

Однако лишь на недавно минувшем пленуме правления ССП обнаружили мы, как далеко зашел этот "откат". Это уже не откат, это чистый рецидив сталинщины, в еще более гнусной и еще более лицемерной маске – маске кукурузника. Саша-то Фадеев как в воду глядел, когда стрелялся!

"Подвергнуты уничтожающей критике" самые лучшие, самые передовые произведения минувшего года, где люди попытались заговорить по-человечески, где они были наиболее чистосердечны: "Не хлебом единым" Дудинцева, "Собственное мнение" Гранина, "Семь дней недели" С. Кирсанова, сборники "День поэзии", "Лит. Москва", деятельность Казакевича, Алигер, Твардовского, Тендрякова, выступления Паустовского, Каверина, Славина, Рудного и т. д. и т. д. Попал по моей неосторожности сюда и подлец – Костя Симонов, который, однако, быстро "осознал", напредательствовел и вышел вновь в авангард "своих". Уже то, что товарищи, "напозволявшие" себе, промолчали на пленуме, не выступив с покаянием, – уже это победа. Их, в первую очередь Твардовского, буквально принуждали выступить с покаяниями. Запад же призывал "к подвигу молчания". Они не выступили".

В мае 1957 года на правительственной даче состоялась встреча Хрущева и членов Политбюро с писателями, художниками, артистами.

Под шатрами были накрыты столы, началась беседа. Маргарита Алигер тихим голосом благодарила партийное руководство за разоблачение культа личности Сталина, но сказала: "Надо восстановить социалистическую законность и в нашей литературе".

Ее прервал Хрущев. Багровея, заорал, что предпочитает беспартийного Соболева [143] Соболев Леонид Сергеевич (1898–1971), советский писатель. таким коммунистам, как Алигер.

"Мне не страшно, а только противно, – с горечью констатировала Ольга в дневнике. – Страшно – это "признавать ошибки" так, как сделала это Маргарита Алигер. Ведь не может же она искренне думать так, как написала, ведь я знаю же по Коктебелю, что она думала и чувствовала по поводу Н<���икиты> С<���ергеевича> Х<���рущева>, и "обеда в сердечной обстановке", – она же мне говорила… Что же, что заставило ее "признаться" с таким вопиющим лицемерием, с такой – явственной для всех, и в особенности для писателей, – имитацией искренности?! Да, да, там буквально использованы все слова, которые должен сказать искренне раскаивающийся человек, – и все слова эти употреблены всуе… Вспоминая это "признание", перечитывая его, я мычу, как от страшной зубной боли, от стыда за нее. За нас всех, от холодной жалости к ней и такой же холодной ненависти. Пригрозили исключением? Испугалась за детей, за себя?! И все это после самоубийства Фадеева – человека, единственно любимого в жизни? И после панихиды о нем в сороковой день? Нет, мне все-таки жаль ее вправду…"

Спустя годы заместитель заведующего отделом культуры ЦК КПСС И. Черноуцан, считавшийся чиновником либеральных взглядов, писал в воспоминаниях, будто бы он начал подготовку отмены постановления о журналах "Звезда" и "Ленинград", но тут развернулись венгерские события 1956 года. Движущей силой венгерской революции стала интеллигенция, требовавшая "социализма с человеческим лицом". Восстание было жестоко подавлено советскими войсками под командованием маршала Жукова.

Венгерские события основательно напугали советское правительство. Партийное руководство всерьез опасалось, что либерализация режима в стране приведет к антикоммунистическим выступлениям, как это случилось в Венгрии. Именно поэтому "низовая" инициатива Ольги Берггольц о пересмотре постановлений ЦК 1946–1948 годов так перепугала власти.

В октябре 1954 года в "Новом мире" был опубликован фрагмент из повести "Дневные звёзды" под названием "Поездка прошлого года". Полностью повесть вышла в 1959 году.

По замыслу Ольги "Дневные звёзды" были своего рода прологом к Главной книге, которую она хотела написать. Книга эта мечталась Ольге как "Былое и думы" Герцена, вспоминала о своем разговоре с Берггольц в сороковом году Ирэна Гурская.

Ольга возвращалась в пору своего детства и юности, с которой было связано все лучшее в ее жизни. Она нанизывала важные для себя автобиографические сюжеты – от начала поэтического становления до послевоенного времени – на внутренний стержень веры в коммунистическую мечту.

Книга получилась искренняя и честная, с сильной личной интонацией. Успех был оглушительный. Письма читателей приходили к Ольге мешками; их было больше, чем в военные годы.

В 1966 году режиссер Игорь Таланкин начал снимать по "Дневным звёздам" художественный фильм. Ольге Берггольц было пятьдесят шесть лет – в советской истории не было случая, чтобы о живущем поэте делали биографическое кино.

Алла Демидова сумела сыграть Ольгу девочкой-подростком, Ольгой-блокадницей и Ольгой-современницей. Актриса специально не встречалась со своей героиней до съемок. Демидова прочла "Дневные звёзды", которые ей очень понравились. А вот сценарий показался прямолинейным, о чем она и сказала режиссеру. Таланкин так был покорен ее манерой игры и чтения стихов, что согласился менять сценарий по ходу съемок. Но фильм подвергся жесточайшей цензуре и вышел в свет в искореженном виде.

"…Не люблю эту картину, – писала Алла Демидова в воспоминаниях, – уже в материале не любила, а когда ее изрезали, разлюбила совсем. Видите ли, судьба фильма – вопрос упрямства. Вот у Тарковского лежит на полке "Андрей Рублев", а у Таланкина – "Дневные звёзды". Тарковскому говорят: вырежьте эту сцену, и картина поедет в Канн. Он не режет. То же говорят Таланкину. Он режет и пьет. Так продолжается несколько лет. И "Андрей Рублев" потом едет в Канн, а Таланкин выпускает изуродованное кино".

И еще отрывок.

"Снимается сцена на пароходе. Сегодняшняя, взрослая Ольга, уже известный поэт, едет в Углич. Шлюз. Ольга стоит, опершись о корму, и смотрит, как постепенно мокрая серая стена шлюза становится все выше, выше – и переходит в такую же мокрую стену камеры, где лежит Ольга и разговаривает с доктором Солнцевым. В тюрьме ее, беременную, били, у нее случился выкидыш, после чего она никогда не могла иметь детей… А потом – опять резкий возврат в действительность: на палубе молодежь твистует под модную песню того времени, орущую из громкоговорителя: "Будет солнце, будет вьюга, будет…", а старая Ольга сидит за столиком в ресторане, небрежным жестом выпивает рюмочку водки и так же полунасмешливо-полунебрежно пишет автограф на только что вышедшем сборнике стихов. Она уже известный поэт, ее узнают… Но как же сложен, трагичен был путь к этой известности, к этой ее чуть рассеянной небрежности!.." [144] Демидова А. Ольга Берггольц: Дневные звёзды. URL: http://rulibs.com/ru_zar/nonf_biography/demidova/0/j22.html .