Винсент Ван Гог - Письма к друзьям
- Название:Письма к друзьям
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Array Литагент «Аттикус»
- Год:2013
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:978-5-389-07825-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Винсент Ван Гог - Письма к друзьям краткое содержание
В издание включены письма художника к друзьям: Полю Гогену, Антону ван Раппарду, Эмилю Бернару и др.
Письма к друзьям - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
«Благовещение», благая весть – но о чем? Я вижу фигуры ангелов, на мой взгляд весьма элегантных, террасу с двумя кипарисами, которые мне очень нравятся; в картине масса воздуха, света. Но как только проходит первое впечатление, я спрашиваю себя, не мистификация ли это, и все эти статисты мне уже больше ничего не говорят.
Но довольно! Надеюсь, ты понял: я жажду услышать, что ты делаешь такие вещи, как твоя картина «Бретонки на лугу», находящаяся у Гогена, так дивно скомпонованная, отличающаяся таким наивно-изысканным колоритом.
А ты хочешь променять это – скажу прямо – на искусственность и притворство!
В прошлом году ты написал картину, по рассказам Гогена я представляю ее себе примерно так: на траве переднего плана фигура девочки в белом или голубом платье; на втором плане – опушка букового леса, почва усеяна красными опавшими листьями; картину вертикально пересекают зелено-серые стволы.
Волосы, как я себе представляю, образуют цветовое пятно, необходимое в качестве дополнения к белому платью: черные, если платье белое, и апельсиновые, если платье голубое. До чего же, сказал я себе, прост мотив и как он умеет создавать изящество из ничего!
Гоген говорил мне и о другом мотиве: три дерева и ничего больше – эффект оранжевой листвы на синем небе; но все резко подчеркнуто, решительно и откровенно разделено на планы противоположных цветов. В добрый час!
И когда я сравниваю вот такое с твоим кошмарным «Христом в саду Гефсиманском», мне, ей-богу, делается грустно. Так вот, настоящим письмом я, в полный голос и не боясь накричать на тебя во всю силу своих легких, снова требую: стань опять самим собой.
«Крестный путь» – ужасен. Разве гармоничны в нем цветовые пятна? Я не прощу тебе банальности – именно банальности композиции. Когда Гоген жил в Арле, я, как тебе известно, раз или два позволил себе увлечься абстракцией – в «Колыбельной» и «Читательнице романов», черной на фоне желтой полки с книгами. Тогда абстракция казалась мне соблазнительной дорогой. Но эта дорога – заколдованная, милый мой: она сразу же упирается в стену.
Не спорю: после жизни, полной смелых исканий и единоборства с природой, можно рискнуть и на это; но что касается меня, я не желаю ломать себе голову над подобными вещами. Весь год я работал с натуры, не думая ни об импрессионизме, ни о чем другом. Тем не менее я еще раз дал себе волю и потянулся за звездами, которые оказались слишком велики, и вот снова неудача. Теперь с меня довольно!
Итак, в настоящий момент я работаю над оливковыми деревьями, ищу различные эффекты серого неба, противопоставленного желтой почве и зелено-черным пятнам листвы; в другом случае земля и листва – лиловые, а небо желтое; потом земля красной охры, а небо розово-зеленое. Что ж, меня это интересует больше, чем все вышеназванные абстракции.
Если я не писал тебе так долго, то лишь потому, что, борясь со своей болезнью и стараясь успокоиться, я не имел желания спорить и считал все эти абстракции опасными для себя. Когда спокойно продолжаешь работать, хорошие сюжеты приходят сами собой; необходимо прежде всего вновь погрузиться в действительность, без заранее обдуманного плана, без всех этих парижских предубеждений. Впрочем, я очень недоволен истекшим годом, разве что он послужит прочным фундаментом для будущего. Я как мог проникся атмосферой невысоких гор и оливковых рощ; посмотрим, что из этого выйдет. Мне не нужно ничего, кроме нескольких клочков земли, колосящейся пшеницы, оливковой рощи, кипариса – его, кстати, не так-то просто сделать.
Я спрашиваю тебя, любителя и знатока примитивов, почему ты, как мне кажется, не знаешь Джотто? Мы с Гогеном видели еще одну его маленькую работу в Монпелье – смерть какой-то святой. Выражение ее страданий и экстаза настолько человечно, зритель настолько разделяет ее эмоции, что весь XIX век как бы чувствуется и присутствует в картине.
Если бы я своими глазами увидел твои картины, колорит их, пожалуй, привел бы меня в восторг, несмотря ни на что. Но это касается только твоих портретов, причем таких, которые сделаны тщательно. Портреты – вот что тебе полезно, вот уж где настоящий ты!
Вот описание одной картины, которая сейчас передо мной: вид парка вокруг лечебницы, где я нахожусь. Направо – серая терраса, часть дома; налево – несколько кустов отцветших роз и земля – красная охра, – выжженная солнцем, устланная опавшими иглами сосен. Эта окраина парка окружена высокими соснами; стволы и ветви – красная охра, хвоя – зеленый, омраченный смесью с черным. Эти высокие деревья вырисовываются на вечернем небе с лиловыми прожилками на желтом фоне; желтое вверху переходит в розовое, затем в зеленое. Замыкает вид стена (опять красная охра), а над ней – фиолетовый и охристо-желтый холм. Гигантский ствол первого дерева расщеплен молнией и опилен, но одним из боковых суков возносится вверх и низвергается вниз каскадом темно-зеленых ветвей. Этот исполин, мрачный, как поверженный титан, контрастирует (если смотреть на него как на живое существо) с бледной улыбкой последней розы на увядающем кусте. Под деревьями пустые каменные скамьи, темный самшит; желтое небо отражается в луже: недавно был дождь. Последний отблеск солнца усиливает темную охру до оранжевого. Между стволами там и сям бродят черные фигурки.
Как видишь, вся эта комбинация красной охры, зеленого, омраченного серым, и черных штрихов, обозначающих контуры, вызывает ощущение тоски, от которой часто страдает кое-кто из моих товарищей по несчастью и которую они называют «черно-красной». А мотив огромного дерева, пораженного молнией, и болезненная зелено-розовая улыбка последнего осеннего цветка еще больше акцентируют это настроение.
На другом полотне изображено солнце, восходящее над зеленями; линии борозд убегают вверх по холсту к стене и к цепи лиловых холмов. Поле – фиолетовое и желто-красное. Белое солнце окружено большим желтым ореолом. Здесь, в отличие от первого холста, я старался выразить покой, великую безмятежность.
Я пишу тебе об этих двух работах, в особенности о первой, с целью напомнить, что выразить тоску можно и без всякой оглядки на Гефсиманский сад; а для того, чтобы создать нечто мирное, успокаивающее, нет необходимости изображать персонажи Нагорной проповеди.
Ах, тот, кто зачитывается Библией, поступает, разумеется, мудро и правильно; но современность настолько сильно владеет нами, что, даже когда мы пытаемся умозрительно оживить для себя прошлое, мелкие события повседневной жизни неизменно нарушают ход наших размышлений и наши дела поневоле возвращают нас к личным переживаниям – радости, скуке, страданию, гневу, усмешке!
Библия, Библия! Милле с самого детства воспитывался на ней, он только и делал, что читал ее! И однако он никогда или почти никогда не писал библейских картин. Коро, правда, написал «Сад Гефсиманский» с Христом и звездой пастуха – и как возвышенно! В его творчестве чувствуются Гомер, Эсхил, Софокл, а иногда и Евангелие – но настолько же незаметно, насколько у него всегда преобладают современные, общие всем нам чувства. Ты скажешь: а Делакруа? Делакруа, да! Но тогда тебе придется совсем по-иному изучать, да, изучать историю, чтобы поставить все на свое место.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: