Терентий Новак - Пароль знают немногие

— Кто из наших в последнее время бывал на квартире у Ивана Ивановича?

— Соловьев заходил, Шкурко наведывался, я раза два был, — перечислил Поцелуев.

— Вот это меня больше всего беспокоит, Николай Михайлович.

— А чего беспокоиться? Не фотографировал же нас фольксдейче. Адресов наших тоже не мог знать. Допустим, видел, приметил — один чернявый, другой блондин, третий такой-то. Что это даст гестапо и полиции СД? Ровным счетом ничего. Был у Луця сосед, теперь его нет. Мертвый шпик уже не опасен. Фашисты и без того давно за нами гоняются. Не даваться им в руки — вот и вся музыка. Иное дело Иван Иванович. Он находился у этого типа под боком. Хорошо, что вовремя ушел с квартиры. А всех нас, кто заходил к Луцю, — ищи ветра в поле!..

— Возможно, так, но все же лучше бы вам перебраться в лес, к медведевцам. Безопаснее. Что ни говори, а приметы тех, кто бывал у Луця, фольксдейче, наверно, сообщил гестапо.

— Ну и что из того? Вас гестаповцы знают как облупленного и разыскивают. Тоже опасно.

— Я, Николай Михайлович, на нелегальном положении. Меня схватить не так просто, а вы все четверо на службе, занимаете определенные должности. Вас в любое время могут сцапать.

— Хорошо, — с некоторым раздражением произнес Поцелуев. — Нам, говорите, надо уходить в лес, к партизанам. А сами-то вы почему в отряд не идете?

— Я не то что пошел, полетел бы к партизанам, если бы не должен был оставаться в городе.

— Ну если вам надо, то и нам тоже. Будем вместе, Терентий Федорович, пока возможно. Самое страшное теперь позади. Наши вон как наступают!.. Представляю, какие они теперь, наши ребята в гимнастерках с погонами! — продолжал политрук после паузы. — Мы в сорок первом отступали, кровавыми слезами плакали, но отступали, ничего не могли поделать. А они теперь так погнали фашистов, что от гитлеровской армии щепки летят. Сила! От Волги до Днепра прошагали! И дальше погонят, не остановятся. Теперь не остановятся!..

Он говорил о советских солдатах и офицерах, как о людях какого-то нового поколения, какого-то чудо-племени, которые сумели сделать то, чего не смогли сделать ни сам он, ни его товарищи в трудном сорок первом. Говорил, видимо не думая, что и он, политрук Николай Поцелуев, принадлежал к тому же самому племени.

Весь следующий день на улицах, примыкавших к военному городку, гудели моторы автомашин и мотоциклов. Убитых и раненых из десятого корпуса гитлеровцы вывезли еще ночью. Теперь на улицах суетились гестаповцы, жандармы, полицаи. Из окруженных плотным кольцом кварталов никого не выпускали. В квартирах горожан шли повальные обыски.

Шкурко сообщил, что возле магистрата выгружаются полевые подразделения войск СС. Все дороги на выезде из Ровно перекрыты патрулями. Возможны новые массовые облавы. Федор Захарович не советовал мне оставаться дальше на «даче» Васи Конарева.

— Только вот куда вам податься, сам пока не знаю, — привычно приглаживая волосы, говорил Шкурко. — Можно бы в Тютьковичи, в больницу к Убийко, да боюсь, не пройти туда сейчас. Легче добраться до хутора Николая Ханжи, только во время прошлой облавы немцы и там побывали. Есть еще одно надежное место. Возле вокзала живет мой хороший приятель Виктор Жук. Явка эта малоизвестная. Привокзальные улицы густо заселены немцами. Фашисты считают район вокзала благополучным, до сих пор там не было ни одного обыска...

Я знал квартиру семьи Жук. Еще будучи директором фабрики валенок, однажды ненадолго заходил туда.

Ночь была темной, ветреной. Временами накрапывал холодный дождь.

— Я провожу вас до вокзала, — предложил Соловьев.

Держа наготове пистолеты, мы быстро пересекли Гитлерштрассе, перебрались через железнодорожный переезд.

— А мина? — вдруг остановился Соловьев. — Мина-чемоданчик осталась на «даче» в тамбуре за дверью...

— Ладно, возвращаться не будем, — сказал я, секунду подумав. — Конарев поехал в Луцк, вернется дня через три-четыре. Даже если немцы обнаружат мину, ему ничего не грозит. Мало ли кто мог ее положить! Да и вряд ли жандармы будут обыскивать хибарку. Потом скажем Федору, он заберет чемоданчик.

Глухими переулками мы вышли к дому, в котором жила семья Жук. Вошли в переднюю. Хозяин и его молодая жена, ни о чем не расспрашивая, пригласили раздеваться. Мы с Владимиром переглянулись. У меня и Соловьева за поясами было по две гранаты. Как тут разденешься при женщине и двух малышах-мальчишках, которые с детским любопытством рассматривали незнакомых людей. Я жестом показал Виктору Жуку, что не могу снять плащ при детях. Догадавшись, в чем дело, Виктор выпроводил мальчиков в соседнюю комнату.

— А ее можете не стесняться, — кивнул он в сторону жены. — Она не из пугливых.

И в самом деле, молодая женщина абсолютно спокойно смотрела, как мы распихивали по карманам гранаты. Соловьев сразу повеселел. Квартира ему понравилась, и он остался ночевать вместе со мной.

Утром Виктор ушел из дома, долго не возвращался. Мы уже стали беспокоиться. Но часам к двенадцати хозяин квартиры вернулся с важной вестью: в городе идут разговоры о том, что ночью партизаны выкрали из особняка, что неподалеку от рейхскомиссариата, немецкого генерала. Эсэсовцы прочесывают многие кварталы. По улицам, в сторону тюрьмы, то и дело проносятся машины с арестованными. Немцы хватают всех подозрительных, производят обыски в квартирах, осматривают чердаки, подвалы. По всей вероятности, надеются, что партизаны не успели вывезти похищенного генерала за город и держат его где-нибудь в тайном укрытии.

Вечером Виктор сообщил еще одну ошеломляющую новость: в помещении так называемого «особого суда» выстрелом из пистолета убит главный фашистский судья на Украине Альфред Функ.

— Выкрасть генерала... Уничтожить оберфюрера СС Функа... Ничего не скажешь, смелые, отчаянные операции, — рассуждал вслух Соловьев. — Тут без участия Грачева не обошлось.

— Вы тоже слышали о Грачеве, Владимир Филиппович?

— А как же. С тех пор как был убит генерал Гель, наши товарищи часто вспоминают Грачева. Возможно, фамилия эта вымышленная, но одно ясно: партизаны не забывают о Ровно. В Гоще еще поговаривают о каком-то немце, будто бы причастном к уничтожению и Геля, и Даргеля, и кое-кого еще.

— Я тоже слышал об этом немце. Многие в городе утверждают, что гранату в Даргеля бросил немецкий офицер. Но сейчас всякое можно услышать. Попробуй разберись, где правда, а где вымысел. Когда начались разговоры о таинственном немце, будто бы убившем Даргеля, мы сообщили об этом в партизанский отряд. Полковник Медведев — человек опытный, пошлет своих разведчиков, разберется, что к чему. Правда, на наше сообщение о немце мы не получили никакого ответа, никакого задания. Может, полковник не принял это известие всерьез: все-таки слухи, и только. Словом, думай как хочешь...