Александр Ганулич - Взлет и падение «Советского писателя»

Спустя двадцать лет после памятного постановления Правления о запрещении верховой езды по аллеям поселка в Красной Пахре снова застучали копыта. Это Лена Липатникова, дочь двух поэтов Юлии Друниной и Николая Старшинова, работавшая на Центральном московском ипподроме зоотехником и судьей, уволилась с работы и забрала с собой любимую лошадь по кличке Маня. Способностей Маня была далеко не выдающихся, зато она обладала омерзительным характером: кусалась и лягалась всеми четырьмя ногами. Получалось, что иного пути у Мани, кроме как на скотобойню, не было. Лена пожалела кобылу и взяла ее с собой. Гараж был срочно переоборудован в конюшню, куда и поселили Маню. Ее местопребывание на Восточной аллее можно было без труда определить по характерному запаху навоза, сена и конского пота. Лошадь, чтобы она не застоялась, нужно было, как говорят конники, ежедневно «работать». В любую погоду Лена седлала кобылу, проезжала по аллеям и углублялась на ней в лес. Маня выглядела очень эффектно: серая в яблоках, среднего роста, хорошего телосложения. Но характер ее с выходом на пенсию лучше не стал. Лене постоянно приходилось заботиться, чтобы люди или собаки не подходили к кобыле слишком близко: могла укусить, а то и убить ударом копыта. Впрочем, собак отгонял ее пес по кличке Джек: крупный рыжий дворняга, над рождением которого явно потрудился питбультерьер. Морда Джека была в шрамах, по характеру он был бойцовым псом, поэтому местные собаки предпочитали близко к суровой парочке не подходить. Во время прогулок Джек неизменно сопровождал хозяйку и кобылу. Жители поселка относятся к наличию в нем лошади по-разному, но, в основном, радуются достопримечательности. Маня любит арбузные корки, и многие соседи после расправы с красной мякотью арбуза складывают вкусные корки в пакет и вешают его на забор дачи, где живут Лена и Маня.

Другой масштаб приняло и дачное воровство. Если раньше этим занимались подростки с Троицкой фабрики или из соседних деревушек, солдатики и матросы ближайшего гарнизона, то ныне дело в свои твердые руки взяли профессионалы. Прежние злоумышленники полагались на случай, лезли в те дачи, в которых не было света, значит, хозяева в этот момент отсутствовали. Влезали в дачи, как правило, разбив оконное стекло на втором этаже. Добыча их была невелика: в лучшем случае телевизор или какие-нибудь сувениры, чаще они довольствовались водкой и элементарной закуской, правда, могли нагадить на ковер посередине комнаты или разбить вазу. Это было проявлением классовой борьбы, открытой еще известными деятелями марксизма-ленинизма, но ущерб все равно был невелик.

Жители поселка пытались с этим бороться: ставили решетки на окна, оснащали дома датчиками и ревунами, даже заключали договоры с соседним отделением милиции и выводили сигналы от своих охранных систем на милицейские пульты. Но и новые воры были подготовлены гораздо лучше прежних дилетантов. Они не полагались на случай. Они действовали по наводке и наверняка, применяли технические средства для взлома и автомобили для вывоза похищенного. Поэтому и добыча их была гораздо существеннее. Только у одной Марии Александровны Мироновой похитили коллекцию уникальных икон на запредельную сумму. Похитили и шикарный джип у Леши Бегака, пока он открывал ворота на свой участок. Может быть, с кем-то не поделился, или кто-то остался недоволен его бизнесом. Он успел позвонить на проходную, чтобы охрана задержала похищенный автомобиль, но мощный джип, сбив хлипкий шлагбаум, вылетел на оперативный простор и скрылся.

Весной 2002 года история поселка обогатилась качественно новым происшествием: заказным убийством. У вдовы Александра Дементьева снял дачу на Восточной аллее генеральный директор страховой компании «Согаз», дочерней структуры «Газпрома», Андрей Петухов. Как потом оказалось, личностью он был известной в банковских кругах. Он успел поработать в Инкомбанке, занимался срочным выводом активов. После чего, работая в «Росгосстрахе», господин Петухов активно играл на фондовом рынке, принимал участие в банкротстве ряда крупных предприятий в регионах. Кроме того, в его компании велась борьба за передел сфер влияния. Так что недостатка в версиях у прокуратуры Наро-Фоминского района не было. Вот только дело оказалось ей не по зубам. Доблестные милиционеры выяснили, что убийц, по крайней мере, было двое. Они ждали Андрея Петухова и его охранника-водителя Марата Статретдинова на участке. Те не успели дойти от машины до дачи. Тела убитых были изрешечены пулями, охранник свое оружие даже не успел достать. Меткость стрелков убеждала в их профессионализме: почти все пули попали в головы. При этом стрельбы никто в поселке не слышал, видимо, пистолеты были с глушителями. Убийство было признано заказным, но убийц и заказчиков убийства так и не нашли. Жители поселка некоторое время побурлили, да и затихли.

Пожары на поселковых дачах случались всегда. Трудно назвать дачу, которая за почти шестидесятилетнюю историю не горела. Зато дача Воробьевых горела дважды. После второго пожара ее владельцы решили дом не восстанавливать, а продали участок вместе с пожарищем. Основными причинами возгорания дачных домов всегда были неисправности электрической проводки, соседство бань и саун, открытый огонь от конфорок газовых плит. В последний период жизни поселка работа пожарных машин и бригад только ухудшилась. Она и раньше-то была далеко не идеальной, достаточно сложно назвать хоть один случай, когда доблестные огнеборцы спасали хотя бы часть строения, но они все же быстро приезжали.

У Крепсов загорелась времянка, строение небольшое и ветхое. Произошло это короткой летней ночью. К счастью, в этот момент в ней никого не было. Соседи почувствовали запах дыма и вышли на крылечко посмотреть на участок. От времянки поднимался небольшой столбик дыма. Тут же побежали будить Крепсов, которые мирно спали в основной даче. Соседи понемногу прибывали и кучковались у ворот, выходящих на Центральную аллею. В пожарную часть, похоже, позвонили все, но машин пока не было. Наконец, бойцы приехали, но быстро выяснили, что с Центральной аллеи проехать к времянке невозможно, а длины шлангов для тушения не хватает. Пришлось идти на переговоры с соседями на Малой аллее, чтобы они пропустили машину через свой участок. Переговоры были долгими, но под угрозой того, что пламя может перекинуться и на их дачу, согласие было получено. Пожарная бочка въехала на участок, по дороге сломав забор, по поводу чего на следующий день разразился скандал. Но это было впереди. Сейчас же доблестные пожарные, как оказалось, в дымину пьяные, развернули свои шланги и начали поливать горящее строение. Бригадир предупредил бойца, чтобы тот не лил на электрический щиток, объяснив свою мысль коротко, но доходчиво: «Еб…т!» Тот не послушал, а, может быть, рука дрогнула, мощная струя попала точно на оголенные провода, возникла электрическая дуга, высветившаяся красивым и грозным голубым пламенем. Она отбросила незадачливого огнеборца метра на три от пожарного рукава, который тот держал в руках. К счастью, пожарный пострадал несильно, потому что встал на ноги и раздумчиво протянул: «И правда, еб…ло». Строение, естественно, сгорело до фундамента.