Андрей Колесников - Путин. Стерх всякой меры

Объяснял это Дмитрий Медведев очень подробно. Понять это было невозможно, но можно было поверить.

— Есть такой международно-правовой принцип, что договор сохраняет силу до тех пор, пока действуют обстоятельства, его породившие, — извините за латынь, clausula rebus sic stantibus, — пояснил в конце концов Дмитрий Медведев.

— Мудрено, но обстоятельно, — признал Владимир Путин.

Да, латынью Украину еще не наказывали.

А сейчас наказывали членов Совбеза.

Телеведущий CNBC Джефф Катмор на пленарном заседании Петербургского экономического форума спросил Владимира Путина, не из-за Эдварда Сноудена ли началось охлаждение в отношениях между Бараком Обамой и Владимиром Путиным, между США и Россией?

Российский президент рассказал о непрофессионализме американских спецслужб, которые загнали молодого человека в угол, «напугали все страны, когда он прибыл в нашу транзитную зону», а могли бы дать улететь, а потом «посадили бы в самолет — и все. И он давно бы сидел в зиндане».

Для тех в зале, кто не понял, Владимир Путин объяснил так, как для них понятнее:

— Парился бы в тюрьме.

И вот после этого он произнес решающее:

— Россия — не та страна, которая выдает борцов за права человека!

Поднялась просто буря восторга, аплодисментов, над залом застрял стон из хохота и плача.

На самом деле господин Путин не шутил (он потом об этом и сам сказал) и не издевался. Он, видимо, и правда считает Эдварда Сноудена не очень далеким борцом за права человека и как-то по-отечески сочувствует ему:

— Пока у нас сидит, а дальше что? Разбойник! Мог бы рассказать хоть что-то, все-таки мы убежище ему предоставили, а он выдает там что-то по своим каналам…

Сноуден, боль его и нежность.

— Господин Сноуден, — не в первый раз заявил Владимир Путин, — не является нашим агентом. Наши специалисты с ним не работали и не работают.

Но было и то, что господин Путин сказал впервые. До сих пор он не обнаруживал своих пристрастий в этой истории. И вот обнаружил.

— Он (Эдвард Сноуден. — А. К.) ощущает себя не агентом ЦРУ, а борцом за права человека и в каком-то роде диссидентом… Кем-то вроде Сахарова!.. По поводу его отъезда с какой-то делегацией газового форума я ничего не знаю… (Были разговоры, что Эдвард Сноуден может улететь из Москвы в компании президента Венесуэлы. Николаса Мадуро. — А. К.). Россия никому никогда никого не выдает. И нам тоже никто никого не выдает… В лучшем случае обмениваем… Он с нами не работает, и мы с ним не работаем. В этой связи он человек свободный.

Тут господин Путин и назвал условие, при котором российские власти могли бы помочь господину Сноудену остаться в России навек:

— Он должен прекратить свою работу, направленную на то, чтобы наносить ущерб нашим американским партнерам, как бы странно из моих уст это ни прозвучало.

Это не прозвучало странно. Пристрастия господина Путина оказались корпоративными.

Потому что члены этой корпорации бывшими не бывают.

— В целом — почему нет? — ответил президент на предложение об амнистии. — Я за!

Впрочем, оказалось, это только начало ответа:

— Но нельзя частить с амнистией! Так у нас скоро никого в местах лишения свободы не останется!

А этого мы допустить не можем.

Заместитель генерального директора ЗАО «Аргус-Спектр» Михаил Левчук вооружился брошюрой, которую он, по его словам, обнаружил на совещании в кабинете первого вице-премьера правительства Игоря Шувалова, и с наслаждением вслух цитировал из нее отчет антимонопольного комитета, посвященный Вяземскому машиностроительному заводу, который производит стиральные машины и занимает 76 % рынка отечественных стиральных машин.

Антимонопольный комитет в брошюре объяснял, каким образом завод обошел антимонопольное законодательство: «дешевая стоимость, легкость в эксплуатации, простота конструкции и управления»…

— Наказать! — расхохотался Владимир Путин.

— Да! — с торжеством подтвердил Михаил Левчук. — На 36 миллионов рублей завод получил штрафа!

— Без комментариев, — потупился президент.

— И там еще есть фраза «примерно наказать»! — неистовствовал Михаил Левчук.

— Неприемлемо, — кивнул Владимир Путин. — Наказывать надо, конечно, не примерно, а в соответствии с законом… Правда, они, может, там еще что-то нарушили…

Ну это вряд ли.

— У меня есть сердечная просьба к вам, Владимир Владимирович. Как у гражданина России. Как у режиссера, — обратился к президенту России Александр Сокуров.

Так к Владимиру Путину не обращался, наверное, до сих пор никто. И стало понятно почему.

— Давайте решим проблему Олега Сенцова, — произнес Александр Сокуров, и я понял, что становлюсь свидетелем разговора, которому в подметки не годится разговор президента с музыкантом Юрой.

— 20 лет лагерей. Украинский режиссер. В северном лагере сидит парень. Мне стыдно, что мы до сих пор не можем решить эту проблему. Это невозможно! Режиссер должен со мной сражаться на кинофестивалях, если у него другая политическая точка зрения. Но не сидя в нашей арктической практически тюрьме!

Я понимал, почему Александр Сокуров говорит с президентом в таком тоне. Почему он умоляет его. Других аргументов у него потому что не было. А мольба, ему казалось, могла сделать свое дело. Надо было только молить о пощаде. Молить и молить.

Неужели он не понимал, что ему ответит Владимир Путин? Нет, не понимал.

— Мы живем в правовом государстве, — ответил Владимир Путин. — И вопросы такого рода должны, конечно, решаться судебной системой. Что касается его творчества, то он осужден не за творчество, а за то, что он взял на себя совершенно другие функции, как утверждают органы следствия и суда, а именно фактически посвятил свою жизнь террористической деятельности.

Владимир Путин был хорошо, оказывается, осведомлен об этом деле. И, видимо, в отличие от некоторых участников заседания, готовился к нему.

— Владимир Владимирович, но это же тяжелейшая политическая коллизия была! — взмолился Александр Сокуров. — Разве простой человек, эмоциональный молодой человек может понять хитросплетения и сложности политического момента?!

— Дело совершенно не в его позиции, — оборвал режиссера президент. — Дело совершенно не в том, что он думает по поводу событий в Крыму. Дело в его намерениях и в подготовке противоправных действий, в результате которых могли пострадать наши с вами граждане.

— Владимир Владимирович, по-русски, по-христиански! Милосердие выше справедливости! Умоляю! — Александр Сокуров был, казалось, за гранью отчаяния.

— И по-христиански мы действовать в этой ситуации не сможем без решения суда, — констатировал господин Путин. — Решение суда состоялось. Да, есть определенные правила и нормы, которыми мы можем воспользоваться. Но для этого нужно, чтобы созрели соответствующие условия.