Василий Козлов - Люди особого склада

— Есть одно задание, с которым можешь справиться только ты!

— Давайте, — тихо ответила Феня.

— Задание очень важное, — подчеркнул Горбачев, — и рискованное.

— Если для Родины нужно идти на риск, — заметила Феня, — так пойдем, как ходили уже не раз.

— Ну так слушай! В Любани стоит особая рота эсэсовцев. Это одно из подразделений крупной гитлеровской части, присланной на Минщину для подавления партизанского движения. Обкомом поставлена задача — выведать планы гитлеровцев, чтобы своевременно принять необходимые меры. Нужно достать «языка» и притом из офицеров.

— Что от меня будет зависеть, — заверила Феня, — все сделаю. Выкладывайте свой план.

Девушка была уверена, если Горбачев пришел сюда, то у него все продумано и все взвешено.

— План мой такой, — начал объяснять Горбачев, — ты пойдешь в Любань и там на некоторое время останешься.

— У кого? — спокойно спросила Феня.

— Есть там одна наша девушка, Люба, медицинский работник. Недавно я с ней виделся, она будет ожидать тебя. Вот тебе пароль и адрес.

— Хорошо, — согласилась Феня.

— Будешь жить у Любы в гостях как двоюродная сестра. От тебя мы ждем, во-первых, самых подробных донесений о любанском гарнизоне, а во-вторых, ты вместе с Любой поможешь нам захватить гитлеровского офицера. Там один обер заходит к Любе. Понимаешь?

На другой день Феня отправилась в Любань. Ее приход был замечен гитлеровцами. Любу вызвали в гестапо и предупредили, что если ее гостья окажется человеком подозрительным, то хозяйка будет повешена. Люба заверила гестаповцев, что Феня — ее двоюродная сестра, дочь нижинского кулака, который недавно вернулся из ссылки, что она надежный для немцев человек.

Кононова осталась жить в Любани. Вскоре она еще раз встретилась с Горбачевым, и вдвоем они уточнили план операции. Люба должна была пригласить гестаповца к себе в гости, познакомить его с Феней, напоить его. О дне и часе «угощения» обера Феня должна была уведомить Горбачева через связного. В назначенный час Горбачев с группой подпольщиков должен пробраться в Любань, спрятаться на чердаке дома и ждать сигнала Фени.

Так все и сделали. Фриц охотно явился к «барышне» и принес своего вина. На всякий случай он привел с собой двух солдат, которых оставил возле дома. Феня приготовила закуску. Пил фриц мало, с оглядкой, но это не имело особого значения. Горбачеву важно было дождаться, пока на улице все стихнет. Правда, ждать было нелегко — парням не терпелось. Девушкам еще трудней, они играли очень сложную роль. В таких условиях нетрудно и сорваться, не выдержать, но Горбачев твердо надеялся на Феню Кононову. У нее хватит и воли, и выдержки, и умения сделать все как надо.

Время приближалось к полуночи. Горбачев дал команду приготовиться, а сам спустился вниз и притаился в темном коридоре. С пустой тарелкой в руках вышла Феня. Горбачев взял ее за руку.

— Как только вернусь, — тихо шепнула Феня, — подам сигнал.

Она приоткрыла дверь во двор и негромко, но строго сказала солдатам:

— Отойдите от окон, пан офицер приказал. Идите на улицу!

Двое часовых, которые все время торчали под окнами, вышли за калитку. Феня потихоньку пошла за ними и неслышно закрыла калитку.

— Через две минуты, — шепнула она Горбачеву, вернувшись, — я брошу на пол тарелку.

Когда Феня вошла в комнату, эсэсовец стоял перед Любой с рюмкой в руке и с мерзкой улыбкой говорил что-то.

— Выпьем за настоящих, отважных воинов! — думая о Горбачеве и его товарищах, сказала Люба и подняла бокал.

Фриц выпил. Феня поднесла ему закуску и тут же, будто нечаянно, выпустила из рук тарелку. Люба бросилась поднимать осколки. Фриц тоже нагнулся. В этот момент Феня наставила на него пистолет.

— Руки вверх!

Партизаны вихрем влетели в комнату. Пока эсэсовец сообразил, в чем дело, сильные и ловкие руки заткнули ему рот, скрутили веревкой.

Феня схватила с постели заранее приготовленное покрывало и накинула на фрица.

— Так удобней будет, — сказала она Горбачеву. — Если увидят часовые, подумают, что женщина пошла. Мы с Любой сами выведем его за огород.

Девушки быстро оделись и повели связанного обера, а партизаны пошли следом. Когда вышли за огород, Горбачев велел девушкам спрятаться, а сам с подпольщиками повел фашиста.

До ближайших кустов было километра два, но хлопцы время от времени поторапливали эсэсовца, и он шел довольно быстро.

Выйдя за городской поселок, партизаны сняли с обера покрывало, надели на него шинель, шапку, даже перчатки отдали, чтобы эсэсовец был в полной форме и чтоб всем было видно, что словлен не простой зверь, а зверь «высшей» породы. Вели нарочно через деревни, через партизанские лагеря. Горбачеву хотелось, чтобы все видели, что партизаны поймали живого фашиста.

В деревне Пластки на улицу высыпало все население. Люди шли вслед за конвоирами и расспрашивали, как им удалось поймать обера. Здесь, как и в других деревнях района, многие знали Горбачева. Один старичок все старался обогнать гитлеровца, чтобы оглядеть его со всех сторон. А потом выбрал момент, изловчился и изо всех сил ударил обера по переносице. Старик как мог мстил оккупантам за зверски замученного сына. Пустив гитлеровцу кровь, он брезгливо помахал рукой в воздухе, как бы желая стряхнуть с пальцев что-то отвратительное. Подошел к колодцу, пробил в водопойном корыте тонкую корку льда и опустил руку в воду.

— Что вы делаете? — закричали на него женщины. — Кони не будут пить!

И вот обер стоит перед нами. Лицо выхоленное, а нос подбитый, посиневший. Кто мог сказать, что Горбачев сделал не полезное дело!

На совещание в обком прибыли все командиры и комиссары отрядов, секретари райкомов партии, руководители подпольных групп. Пленный фашист, да еще в офицерской форме, привлекал внимание. Решено было тут же допросить фашистского офицера. Это было нелишне перед началом совещания, на котором должны были решаться важные тактические и политические задачи партизанского движения. Мы еще недостаточно знали замыслы врага в этой зоне.

Зашли в землянку, конвоиры ввели туда эсэсовца и развязали ему руки.

— Из какой части? — спросил я.

Эсэсовец медленно поднял глаза на меня, а потом перевел их на Горбачева.

— Воды! — попросил он.

Гальченя дал ему берестовую кружку с желтоватой водой. Обер, должно быть, принял ее за остывший чай, глотнул, потом сморщился, покрутил носом и плюнул себе под ноги.

— Вы ест партизаны или коммунисты? — спросил он.

Герасим Маркович объяснил, что мы и коммунисты и партизаны.

Из допросов и документов гитлеровца мы получили очень важные сведения. Разгром фашистских войск под Москвой и те огромные потери, которые несут захватчики под ударами Красной Армии, вызвали у фашистов большую тревогу. Они поняли серьезную опасность и готовились к решительным боям.