Шон Иган - David Bowie: встречи и интервью

Человек, остающийся боуи-филом много лет, должен быть иногда готов нести одиночную вахту. От меня это потребовалось в 1989 году, когда вышел первый альбом Tin Machine — хард-роковый, с костюмами. С тех пор и по сей день я защищаю достоинства этой пластинки перед многократно превосходящими силами противника. Этот альбом не только гораздо мелодичнее и энергичнее, чем принято считать, — он также в свое время послужил высокой цели пробудить Боуи от летаргического сна. К счастью, я наконец встретил человека, который со мной согласен. Проблема в том, что его зовут Дэвид Боуи:

— Я обожаю Tin Machine! Я просто фанат. Я действительно высоко оцениваю этот материал. По крайней мере пятьдесят процентов того, что мы делали, было хорошо. Это были отличные песни и некоторые из них были по-своему достаточно новаторскими. В то время было не так уж много музыки, которая звучала бы так же. В воздухе что-то было, я почувствовал: вот каков мир прямо сейчас. Такое было тогда чувство. Но в этой группе собрались такие непредсказуемые личности — ты каждый вечер не знал, чего ожидать. Было не на что положиться. Кто-то мог оказаться не в себе, не в состоянии играть — а иногда и просто не в состоянии прийти. Но когда мы были в рабочем состоянии, это было потрясающе.

— И публика на концертах всегда принимала нас очень хорошо! Outside — очень популярный альбом среди моих фэнов, они его очень любят, но поверьте: публика на концертах Tin Machine веселилась больше всего. Когда мы играли плохо, мы были просто ужасны, но в этом и была суть этой группы. Это был замечательный опыт, и он очень хорошо на меня подействовал: я почувствовал, что могу принимать решения о том, что делать в следующие годы. С этой группой мне было негде спрятаться. Все было против нас — и это было хорошо!

Как вам кажется, почему эту группу так невзлюбили?

— Общее мнение было, что это надувательство — потому что я говорил, что я «просто участник группы». Я ничего не мог сделать или сказать, чтобы убедить людей, но я правда был просто участником этой группы. Я не могу произнести это еще громче. Когда я решил, что мы будем работать как группа, все в ней делалось демократическим образом. Я был участником группы. И многим людям это не понравилось, и я так и не понял почему. Никто не возражал, когда я в 70-е играл на клавишах у Игги — никто не придавал этому большого значения.

Когда вы в 1990 году объявили, что перестанете играть все старые песни, было ли это вызвано тем, что вас подавляла ваша собственная молодая персона? Мне кажется, что в последних работах вы стремитесь сравняться со своим прошлым.

— Это совершенно точно. Я тогда был в смятении. Я знал, что мне нужно кардинально изменить свою жизнь. Мне нужно было либо собраться, взять себя в руки, либо просто найти себе другое занятие, которое бы мне действительно нравилось, — например, стать художником. Я не знал, хороши ли мои песни. Я буквально разрывался на части, и я не хотел, чтобы меня подавляли мои старые вещи, поэтому я решил, что следует начать все заново. Ради себя самого мне придется начать заново, создать с нуля репертуар и посмотреть, что получится. Каким автором я тогда стану? Я сделаю это и узнаю.

— И в течение 90-х я чувствовал, что пишу все более и более сильные вещи. Я знал, что новые вещи не похожи на старые, что в них, наверное, нет лихорадочной энергии моих юношеских песен, но так всегда бывает, когда становишься старше. Но в моих новых вещах было некое качество. И, откровенно говоря, последние три-четыре года я очень доволен тем, как пишу. Я теперь чувствую себя очень уверенно, когда еду в тур и ставлю новые песни рядом со старыми. Меня это не пугает, вот и все.

— Я замечаю, что последние несколько лет мы живем в сильном стрессе. Безмятежные дни окончательно и бесповоротно прошли. Это же идет циклами — чувство опасности, да? Поэтому я упорно стараюсь сохранять позитивное мировосприятие. В прошлый раз был залив Свиней [прелюдия к Карибскому кризису 1962 года]. Я помню, как перепугались мама с папой, они были уверены, что вот оно — будет ядерный холокост, и мы все взлетим на воздух. Время от времени случается что-нибудь такое, и ты думаешь: ну что ж, в прошлый раз мы удержались, а теперь у меня трехлетняя дочь, и мы точно удержимся в этот раз, потому что у моей дочки, черт побери, будет хорошая жизнь . Так как я постоянно возвращаюсь к этой мысли, я больше не могу позволить себе поддаваться негативным мыслям. Мне больше не полагается быть нигилистом, даже для творчества. Я должен быть позитивным.

— Надеюсь, в новом альбоме это чувствуется. Это уже не «горе мне», это не Diamond Dogs . Я хочу, чтобы в конечном счете от этого альбома оставалось хорошее чувство. Что про наше будущее можно сказать что-то хорошее, что это будет хорошее будущее.

— Песня Джорджа, «Try Some, Buy Some», теперь много для меня значит. Когда я впервые услышал эту песню, я услышал в ней совершенно другую историю. Теперь я понимаю ее как песню о том, что ты оставляешь позади один образ жизни и находишь что-то новое. О том, что большинство рок-артистов бросают наркотики, слишком много говорят, читать об этом ужасно скучно. Но когда я впервые услышал эту песню в 1974 году, мне еще только предстояло пережить период тяжелой зависимости. Теперь это песня об утешении — когда ты завязал со всем этим и резко изменил свою жизнь.

Вам легко вспоминать все то, через что вы прошли?

— Страшное признание: я практически ни о чем не жалею. У меня есть личные сожаления о самом себе, о моем поведении и о людях, которых я серьезно подводил за эти годы. Но такая у меня была жизнь, моя жизнь прошла таким образом, и я не могу думать о ней с сожалением. Наверное, если бы я зря потратил много лет своей жизни, я бы ушел в какую-то совершенно другую область, не занимался бы музыкой. В общем, у меня нет сожалений. Если бы мне сказали, что все это случится снова и я сохраню память о том, как все было в прошлый раз, думаю, я поступал бы иначе. Я не делал бы, как раньше, потому что это слишком опасно. В другой раз я мог бы умереть, вот что главное. Или выйти из всего этого с уничтоженным здоровьем. Зная то, что я знаю теперь… я бы не делал этого с собой снова.

Считаете ли вы, что вам повезло?

— Чувствую ли я, что мне повезло? Мне полагается сказать, что везение здесь ни при чем…

Или что бог вас благословил?

— Мне надо так назвать альбом. Бог благословил меня. Я мог бы благодарить Бога. Да. Но которого из них?

Мик Браун— автор шести книг, в том числе American Heartbeat («Американский пульс»), Performance («Представление») — анализ одноименного культового фильма, The Spiritual Tourist («Духовный турист»), «Танец 17 жизней» [143] Выходила на русском языке. Также на русском языке выходила его биография Ричарда Брэнсона («Ричард Бренсон. Биография»; Richard Branson: The Inside Story ). ( The Dance of 17 Lives ) и Tearing Down the Wall of Sound: The Rise and Fall of Phil Spector («Разрушая стену звука: взлет и падение Фила Спектора»). Он пишет на широкий круг тем, связанных с культурой, для журнала Telegraph .