Шон Иган - David Bowie: встречи и интервью

— Похоже на то. Похоже, это моя главная тема. Неуверенность? Да, если и есть то, в чем мой вклад несомненен, так это здоровый шмат неуверенности. Как к нему ни относись.

— Но опять же творческая самоуверенность может оказаться скучновата — как многие сказали бы о Дилане с тех пор как он «обрел» Бога.

— Хотя я должен сказать, что вижу и совершенно точно понимаю, как это произошло.

— Говоря о других людях, обладающих силой веры в свое предназначение, которое вы так хотите обрести в себе, есть ли у вас конкретные примеры? Мы не обязательно говорим о стиле жизни.

— Нет, я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Нет, думаю, я вполне счастлив с теми проблемами, что существуют в моем собственном жизненном укладе. Я получаю огромное удовольствие от обычного течения жизни, и так уже несколько лет, хотя, должен признать, было время, когда мой образ существования выходил за все рамки того, чему добровольно может подвергнуть себя человек. Но прямо сейчас это просто кайф, огромное удовольствие. Расти вместе с сыном — одна из самых больших радостей в моей жизни.

А на творческом уровне — нет, нет ( Решительно. ), я вполне доволен моей сочинительской ролью. Я бы больше переживал, не будь у меня всех этих сомнений и проблем. Я бы испугался такого самодовольства.

— А разве вас не беспокоят определенные проблемы, связанные с медиа? Например, альбом «Scary Monsters» был закончен несколько месяцев назад, но до сих пор не выпущен. Разве вас не раздражает такой недостаток незамедлительности в общении с вашим слушателем?

— О да, боже. Вот такие вещи просто ужасны. И конечно же, у меня накопилась целая очередь всего, что я хочу записать, и, думаю, я примусь за дело после Рождества. Но мне кажется, что такая задержка тормозит меня прежде всего с точки зрения личного удовлетворения, потому что я не могу избавиться от материала, убрать его с дороги, чтобы заняться чем-то новым. Что же касается самих песен, не думаю, что они написаны для какого-то заданного временного промежутка. Лично для меня не так уж и важно, выпущены они два года назад или выйдут два года спустя. Думаю, что это такие музыкальные произведения, которые я мог бы слушать в любое время. Но сегодня, когда я записываю что-то, мне приходится иметь это в виду: захочу ли я слушать это снова через несколько лет. Я стараюсь сочинять не так одномоментно, как раньше. Было время, когда меня очень занимало сочинять песни, у которых был очень определенный ракурс: так, весь альбом «Diamond Dogs» предстает сегодня совсем в другом свете. У него до сих пор есть это качество, и очень сильное, но в то время и несколько лет спустя казалось, что он накрепко принадлежит именно тому периоду. У меня была фишка стараться каждый год писать об этом годе, но сейчас, мне кажется, я немного расслабился. ( У подножья сцены появляется Коко, показывая на часы. ) У вас есть последний вопрос?

— Не хотите ли передать что-нибудь друзьям на родине?

— Боже, даже не смейте.

— Шучу.

Я останавливаю запись, и Боуи и я просыпаемся, словно после глубокого транса. Он просит разрешения взглянуть на мои обширные, но так и не нашедшие применения записи.

«Да это же, блин, целая научная работа!» — восклицает он.

«Ну, а что вы ожидали».

«Не думаете ли вы, что и мне самому положено готовиться так же?»

«Конечно, — отвечаю я. — Но так ведь никогда не бывает, не правда ли?»

«На самом деле жаль. Должен признать, что совсем не ждал этого, но оказался приятно удивлен тем, как все прошло».

К театру за ним прибывает неизбежный лимузин и довольно нелепым образом стремительно разгоняется от пустого тротуара.

Дэвид Боуи — умный, ясно мыслящий и очаровательный человек, который все еще пишет сам себе письма, запечатывая их в бутылки. Это предельно личный процесс, который по понятным причинам Боуи предлагает на общественное обозрение. Что бы он там ни чувствовал и ни думал, Боуи делал много хорошего и плохого. Он также гораздо больше всего делает просто так, чем он когда-либо признает. Сам того, я уверен, не подозревая, но Боуи просто источает одиночество, оно обволакивает его холодной пеленой.

Но в нем есть своя страсть, и, конечно, совсем не случайно, что на альбоме «Scary Monsters» он поет «Kingdom Come» Тома Верлена с таким нескрываемым чувством:

Такова одинаково несчастная и счастливая судьба творческого человека и таков типично рефлексивный автопортрет Дэвида Боуи как художника в не такой уже и юности. Вы вольны взять из них все что захотите.

Дэвид Томас. Май 1983 года, «The Face» (Великобритания)

К 1983 году Дэвид Боуи уже достаточно долго пробыл в поп-музыке, чтобы у него брали интервью люди, которые преклонялись перед ним в детстве. Дэвид Томас из культового британского журнала «The Face» был одним из таких людей («он был моим кумиром»). Интересно заметить, что 83-й был годом, когда многие его прежние поклонники впервые в нем разочаровались. С якобы 17,5-миллионной сделкой с американской EMI Боуи обратился к более уличной музыке, услаждающей толпы и прежде для него немыслимой. Или, словами самого Боуи в этом интервью: «Я счастлив, что в это время вдруг оказался занят… штампами». Это, несомненно, сработало: вышедший в том году альбом «Let’s Dance» вывел его из средней лиги в мировые звезды.

И хотя Боуи греб деньги лопатой и потерял связь со своей музой, связи с реальностью он не терял. Когда Томас спрашивает его, какое преступление кажется ему наиболее оскорбительным, его ответ мог прозвучать и из уст группы «The Clash».

Пояснения к некоторым отсылкам в тексте: в «Kooks», хвалебной песне Боуи собственному сыну (известному как Зоуи, Джо или Дункан) с альбома «Hunky Dory», рассказчик обещает сжечь домашнюю работу своего ребенка, если та будет его расстраивать; Джордж Андервуд — одноклассник Боуи, драке с которым он обязан разным размером своих зрачков.

Дождливым мартовским утром Дэвид Боуи возвращается под свет софитов. Отель «Claridges» становится его базой для интервью и пресс-конференций, на которых он объявляет даты британских концертов, но похоже, что в отеле он не живет. Таксисты сообщат вам, что у него до сих пор есть дом в Челси. Боуи слегка загорел, только что вернулся со съемок клипа «Let’s Dance» в Австралии. На пресс-конференции он признается, что провел прошедший год в Австралии и Океании. «Теперь я могу позволить себе жизнь путешественника, — лучезарно улыбается он, — не таская за собой багаж рок-н-ролла». Костюм «Armani» сидит на нем как влитой, он пышет здоровьем и в целом совсем уже не похож на бледную, изможденную фигуру из прошлого, так что вполне можно верить его заявлениям, что он каждое утро встает в половину седьмого и отправляется спать в десять. В этом году у него выходят два новых фильма — «Голод» и «Счастливого рождества, мистер Лоуренс» — и альбом, одним из продюсеров которого стал Найл Роджерс из группы «Chic», а в этом месяце во Франкфурте стартует мировой тур, так что новообретенная энергия ему еще понадобится. А вот за продажи билетов ему переживать не нужно — 100 тысяч мест на лондонские концерты кончились в первый же день продаж. Деньги тоже не проблема — за одно выступление этим летом в Калифорнии, продюсером которого выступает основатель «Apple» Стив Возняк, где Боуи выступит хедлайнером после Стиви Никс и Джона Кугара, он получит, если верить слухам, больше миллиона долларов. Дэвид Томас встретился с Боуи через несколько дней после пресс-конференции. На лице Боуи, докладывает он, до сих пор ни единой морщинки, хотя черты стали резче с возрастом (сейчас ему 36). Он провел интервью в отличном настроении, и единственное, в чем его можно упрекнуть, — это неодолимая тяга к сигаретам «Мальборо». Как и у всех хороших актеров, замечает Томас, у Боуи очень привлекательный голос, хочется соглашаться с ним, что бы он ни говорил. Они разговаривал час, и Боуи был готов рассказать очень многое…