Шон Иган - David Bowie: встречи и интервью

Одно из них — тема про «жить настоящим моментом». Когда я погряз в коксе, я не мог вспомнить прошлое дальше двух минут, и я уж точно не заботился о будущем. Мне действительно казалось, что я существую только в здесь и сейчас, и от этого происходило полное отделение от личности, все настолько было сосредоточено в настоящем моменте, что у меня были как будто бы божественные прозрения о происходящем вокруг. А когда не чувствуешь ни прошлого, ни будущего, это дает тебе невесомость осознания и восприятия.

Но я также могу вспомнить, что иногда достигал подобных ощущений, занимаясь медитацией в конце 60-х. Просто для этого придется поработать, а наркотики обеспечивают быстрый проход в нирвану. Ты получишь ее на кислоте. Получишь на кокаине. Ты окажешься там быстрее, и тебе не придется тяжело трудиться, заставляя себя медитировать, и вся эта скукота. Выучи язык моментально! ХАхАха! Как эти книжечки вроде «Выучи японский за неделю»! Ты научишься задавать все эти вопросы, но, не дай бог, кто-нибудь ответит тебе на японском, потому что у тебя нет никаких способов понять, о чем они говорят!

NME: Но люди, которые покупают пластинки Бретта, если и соприкасались с наркотиками, то они совсем не такие, что ты в свое время принимал. Дешевая дрянь, которой реально можно упороться.

Боуи: Да, я должен признать, что в мои времена качество было отменным. В головокружительных высотах, где я тогда вращался, у нас был фармацевтический кокаин — волшебная, сияющая медицинская штука…

Бретт: Думаю, поэтому таким событием стало появление экстази, потому что для стольких людей это был первый наркотик, который действительно был таким, каким они представляли себе наркотики. Я начал принимать наркотики, когда был совсем молод, ты нюхал какой-нибудь кокаин и так и не мог взять в толк, о чем вся шумиха.

Боуи: На самом деле наверняка это просто был сплошной тальк.

Бретт: Но когда ты впервые принимаешь экстази, все совсем иначе. Ты думаешь: «Это наибольшее состояние счастья, которого людям удавалось достичь со времен… со времен Юлия Цезаря».

Боуи: Что ж, я слышал от людей, которые, как мне известно, до сих пор принимают наркотики, что той степени чистоты, что была лет двадцать назад, найти уже невозможно.

NME: Слушайте нас! Наркотики уже не те, что прежде.

Бретт: Все на самом деле совершенно изменила клубная культура. Насколько я понимаю, люди сейчас принимают наркотики не так, как раньше. То есть наркотики прежде принимали более экспериментально, это был психический опыт, в то время как сейчас их принимают для почти животного эффекта. Знаете, отправляетесь в клуб и принимаете экстази, что мне кажется довольно дикой мыслью. Я бы не хотел так поступать.

Боуи: Я знал кое-кого, кто был с Олдосом Хаксли (автором «Дивного нового мира» и «Дверей восприятия»), когда тот умирал, и это совершенная правда, что он, умирая, принял кислоту. Разве это не невероятно? Отправился на тот свет, галлюцинируя. Вот она, истинная вера! Вот что значит становиться подопытным кроликом, и элемент подобного желания есть и в музыке. Ужасно соблазнительно превратиться в подопытного кролика — что я могу с собой сделать, как далеко могу зайти, прежде чем это начнет оказывать на меня воздействие? Как далеко я могу зайти, кайфуя, прежде чем все пойдет не так? Штука в том, чтобы понимать, когда настанет время остановиться. ХАхАха!

«В этом довольно много есть от вас…» Бретт за проигрывателем, спиной к нам, собирается поставить нам черновую запись своего трека, пока-без-названия, с грядущего альбома «Suede». Боуи прикрывает рот рукой и, убедившись, что Бретт его не видит, тихо хихикает.

Играет песня. Боуи закрывает глаза и притворно падает в обморок на звуках помпезного припева. Он хвалит Бретта за вокал и тексты. «Это великолепно, — говорит он. — В твоей работе так явственно ощущается драматизм повседневности».

Бретт улыбается: «Что ж, я погряз в повседневности, так что чувствую, что о ней и должен писать».

«И вот они наступают, парни из „Suede“, воспевая тяжкую долю рабочих… — Боуи заговорил хорошо поставленным голосом ведущего новостей времен Второй мировой. — В их длинных шортах, с лопатами на плечах, готовые копать траншеи на благо английского народа. Ура, воскликнем мы. Гип-гип, ура!»

«Я всегда стараюсь взять простое утверждение и изящно его подать, — смеется Бретт. — Весь смысл в том, чтобы на самом деле говорить с другими. Я ведь ничего не делаю для себя. Сами идеи мне не важны, пока я не могу передать их другим подобающим образом.

Вот в чем величие Моррисси — многие до него думали то же самое, в его идеях не было ничего особо революционного, но то, что он впервые сумел передать их широкой аудитории, не просто быть элитарным философом или писателем, обращенным к нескольким избранным, то, что ему действительно удалось выразить эти идеи в легкой для восприятия форме, вот чем он замечателен».

Боуи: И он делал это асексуально. Столь много песен Моррисси совершенно асексуальны. Он не ловит слушателей на секс, даже когда говорит о ситуациях, связанных с сексом. И кажется, людям нравится страдать и мучиться под группы вроде «Velvet Underground» или «Nirvana», потому что в этом страдании так много сексуального. Он же оказался в каком-то смысле бесполым, и людям показалось, что это вроде как нечестно. Думаю, по этой причине он столь многих раздражает.

Бретт: Значит, вам нравились «The Smiths»?

Боуи: По-моему, они были хороши, да. Мне со временем они нравились больше и больше. Я не сразу на них запал. Должен сказать, что очень расстроился, узнав, что распались «Pixies». Вот в отношении этой группы я был уверен, что она станет большим событием, и меня слегка взбесило, когда появилась «Nirvana» с точно такой же музыкальной динамикой: ну, знаете, приглушать куплет, чтобы разразиться шумом на припеве. И, конечно, как поэт, Чарли был намного лучше. Его тексты просто потрясающие. Кажется, что сегодня развелось слишком много групп-выскочек. Настоящий стадный эффект. Он открыл дорогу посредственности.

Бретт: Но все стоящее порождает такую волну, не так ли?

СС: Уверен, что пока мы тут с вами разговариваем, за нами идет целое поколение маленьких «Suede». Ирония в том, что копируют людей, которые поддерживают индивидуальность. Вместо того чтобы следовать их призыву «будь собой, создай что-то новое», они просто трясут задницами и раздирают рубашки на груди.

Бретт: Но в этом как раз один из главных кошмаров шоу-бизнеса. Что этим бизнесом руководят люди без всякого воображения и понимания, которые ищут только копии уже успешных групп и никогда не высматривают ничего стоящего.