Леонид Дядюченко - Какая она, победа?

вершин Памира и Тянь-Шаня, если не окажется людей, способных подняться

на эти вершины? Человека нужно звать в горы, и Галкин делает это так, буд-

то до него никто и знать ничего не знал об альпинизме, да и не узнает, если

немедля не воспользуется его советами и не отправится куда-нибудь на

Фортамбек или на Хан-Тенгри. Была б его, Галкина, воля, он не разрешал бы

жениться парням, которые не испытали себя в горах. Да и только ли в таком

самоутверждении дело? Нельзя замыкаться в фокусе личных результатов,

нельзя все сводить к арифметическим выкладкам баллов и категорий. Горы и

люди — вот душа альпинизма. Надо работать с молодыми солдатами, с

геологами и геодезистами. Альпинисты могут устанавливать на вершинах

122

всевозможную аппаратуру, оказывать помощь в проведении самых

различных научных экспериментов. Горы — это почти космос, это

прекрасная лаборатория для изучения возможностей человеческого

организма, человеческой психики, дееспособности человека в критических

условиях. Казалось бы, что общего между альпинизмом и парашютизмом? А

вот ведь нашли общее!

КАК ЯВЛЯЮТСЯ ШАЛЫЕ МЫСЛИ

Когда родилась эта идея, вернее, самая первая, предваряющая ее мысль,

Александр

Александрович

Петриченко,

мастер

спорта

СССР

международного класса, не сразу подобрал нужное слово для характеристики

этой своей мысли, хотя, как и всякий человек, он, конечно же, имел некото-

рый опыт в подборе таких определений. Потом в статье, написанной для

журнала «Вокруг света», он назвал свою мысль «в общем-то довольно

шалой». Деликатно, надо сказать, назвал. С парашютом на «крышу мира»?

Не пешком, не снизу вверх, а именно сверху вниз, без всяких подходов и

штурмов, без всех этих веревок и крючьев, не имея которых так просто

сорваться и улететь вниз?.. Именно сорваться! Именно улететь вниз!

Как являются шалые мысли? На этот раз они возникли не без помощи

эдаких «бедных родственников», повадившихся к нему, к Петриченко, с явно

корыстной целью — что-либо выклянчить. Что ж, Валентин Божуков и

инженер — испытатель вертолетов Валентин Сулоев знали, куда стучаться. И

что просить, они тоже знали. Отнюдь не заочное знакомство с парашютами

имел и Виктор Галкин, в прошлом воин-авиадесантник с двадцатью тремя

прыжками на счету. . Сначала просили ну хоть какой-нибудь завалящий фал.

Ну хоть какие-нибудь старые стропы — сшить страховочные пояса, лямки

для облегченных высотных рюкзаков. . Затем дошла очередь до парашютов.

Списанных, разумеется. Лишь бы грузы можно было сбрасывать, чтоб не на

себе таскать. На самолете прямо на нужную высоту.

123

— А если в сторону снесет?

— Ничего, достанем.

— А чего ж сами-то пешком ползаете? Электронный век, такая техника,

а вы все как при царе Горохе...

Шалая мысль. Более того, бредовая. Впрочем, почему, собственно,

бредовая? Да потому, что едва человек приземлится, он тотчас превращается

в пешехода, а в горах — в альпиниста, он тотчас же должен задержаться и

на снежном и на ледовом склоне, он должен в строгом взаимодействии с

товарищами спуститься по залитому натечным льдом скальному желобу, не

свалив при этом камня на головы идущих внизу...

Но это в лучшем случае. А если получится иначе? Если парашютист не

сможет приземлиться в нужную точку, что тогда? На Тушинском аэродроме

неточность приземления отразится разве что в протоколах соревнования, не

более. Здесь же отклонение в десяток метров может отшвырнуть человека по

другую сторону хребта, и, значит, спасательные отряды смогут подойти к

нему лишь через несколько дней. Но ведь эти несколько дней как-то надо

выдержать?

Да и в этом ли вся проблема? Высота точки приземления, если прыгать

на Памирское фирновое плато, 6100 метров над уровнем моря. Совсем

недавно прыжок с такой высоты называли высотным, таким прыжком гор-

дились. А тут человек собирается прыгнуть на эту высоту! Он, рожденный и

осуществляющий право на жизнь при своем «родном» давлении в семьсот

шестьдесят миллиметров ртутного столба, в считанные мгновения лишается

естественной среды обитания и оказывается на кислородном пайке, вдвое

меньше необходимого. Рыба, выброшенная на берег! Ее ощущения можно

испытать, покинув самолет на большой высоте без кислородной маски. Но

такай прыжок длится какие-то минуты. Здесь же прыжок как бы прервется,

замрет на шести тысячах, и эти шесть тысяч метров человек может покинуть

лишь с той скоростью, с какой будет переставлять конечности.

Да, но для всего этого нужно еще и благополучно приземлиться! А как

124

это сделать, если при столь малой плотности воздуха посадочная скорость

обычного парашюта увеличится почти наполовину? Верный способ остаться

без ног. А если откажет основной парашют? Раскрыть запасной? Но у

запасного скорость встречи с землей еще больше, в условиях высокогорья

это все равно, что вообще прыгать без парашюта. Нет, нет, и думать нечего,

мысль совершенно бредовая, это абсолютно ясно.. Невозможно? Ну что ж!

Есть над чем пошевелить мозгами!

Взялись за работу, и к лету 1967 года опытный вариант альпинистского

парашюта был готов.

На первой пробе новая модель отказала, и Петриченко, который сам

испытывал детище своего отдела, пришлось в воздухе резать стропы. Потом

он вынужден был и вовсе отсоединиться от перехлестнутого купола и спу-

скаться на запасном. Но недостаток был выявлен, и хорошо, что это

произошло в Тушине, а не на Памире. В конструкцию внесли необходимые

изменения, так что все последующие прыжки прошли нормально. Точно в

круг. Но это опять-таки в Тушине, а как получится в горах? Да и вообще,

какие они на самом деле, горы?

Альпинисты «Буревестника», эти повивальные бабки идеи прыжка на

Памир, планировали восхождение на пик Коммунизма. Они хотели пройти

маршрут с Памирского фирнового плато, со стороны ледника Фортамбек,

откуда на высочайшую вершину Советского Союза еще никто не ходил.

Загадкой представлялось и само плато. Снежная равнина, вознесенная на

высоту шести тысяч метров над уровнем моря, протянулась почти на

двенадцать километров. Правда, в ширину она была значительно уже, от

километра до трехсот метров, но так ли это мало для парашютистов,

умеющих приземляться в центр двадцатипятиметрового круга?

Странная это была пара — подвижный как ртуть Виктор Галкин и

невозмутимый, немногословный, даже неподступный на вид Саша

Петриченко, лет тридцати, могучего телосложения человек с курчавой

шевелюрой и суровым боксерским лицом. Галкину было сорок. Художник по