Светлана Богословская - Капкан для птиц

— Солнце ладошкой не закроешь, — сказала мне Татьяна. Она поняла, что меня окончательно расплющило, придавило, допекло. — Баба ты не простая, сразу видно… Тебя хоть в фуфайку одень, все равно стать видна.

И начался бесконечный разговор на тему «красота — страшная сила» и «красоту ничем не испортишь». «Хвалу и клевету приемли равнодушно». Я была воспитана на этой фразе, но Татьяна мне чем-то понравилась, мы разговорились.

Тут на пороге показался начальник учреждения, полковник. Все отчитались перед ним по той же схеме, что и на плацу, никто из женщин интереса у него не вызвал. Когда очередь дошла до меня, полковник строго заметил:

— А у вас будут большие проблемы, так как по поводу вас есть интересная оперативная информация.

— Какая? — оторопела я.

— Вы выдаете себя за другого человека. Вы действительно врач?

— Да.

— Ну, это мы еще проверим. Вы легко меняете внешность, документы, фамилии, можете подделывать подписи, печати, документы.

— Это не я подделываю, а под меня подделали.

— Выходит, вы жертва? Что же вы здесь делаете? Кстати, вы ругались матом в автозаке?

— Нет, — сказала я, и это была правда.

— Это я ругалась и болтала, — вступилась за меня Татьяна.

Начальник объявил, что собрание закончено. Все стали расходиться.

— А вы, доктор, останьтесь, да и вы тоже, — указал полковник на Татьяну. — Ишь, заступница нашлась.

Он вызвал конвой, и нас увели в штрафной изолятор, ШИЗО. Глотнув свежего воздуха, увидев солнце, — опять очутиться в камере. Хорошо, что мы с Татьяной были вдвоем. Теперь я поняла, что мне понравилось в Татьяне: она сразу повела себя как настоящий друг.

Кругом было удивительно чисто, как в операционной. Форточки открыты, свежо. Две лавки, стол, две кровати, пристегнутые к стене. Туалет чистый, отгорожен невысокой, облицованной плиткой стеной. Вошла «дубачка», высокая красивая женщина.

— Распорядок дня. Подъем в 6:00, кровати откидываются и пристегиваются к стенам. Отбой в 22:00, кровати отстегиваются от стен. Днем можно только сидеть на лавке и стоять.

«Дубачка» говорила громко, почти кричала. Гав! Гав! Это уже профессиональное.

— У, собака! — сказала Татьяна, когда «дубачка» захлопнула за собой дверь. Она, наверное, тоже услышала лай в голосе. — А дышать можно? Забыли спросить…

— Мы уже сегодня с тобой договорились, попали в камеру, — остановила я Татьяну.

— Доктор, не переживай, я с тобой. Это еще не конец нашей биографии.

Я прижалась к стене. Опять очень хотелось плакать. Медленно скользнула по стене вниз, села на корточки. Зеки часто сидят на корточках. Человек таким образом принимает эмбриональную позу и отчасти успокаивается. Это мои личные наблюдения. Я сидела на корточках и молчала. Как врач я понимала, что уходить в себя вредно для здоровья. «Ушла в себя, вернусь не скоро — это диагноз», — подумала я и постаралась вернуться в реальность.

— Татьяна, я благодарна тебе, что ты есть на этой грешной, но такой прекрасной Земле.

— Телеса обетованные. Мадам с арбузными грудями. А губищи-то, на трассе, наверное, стояла! — Это Татьяна все еще передразнивала «дубачку».

— Мы когда на плацу стояли, мне показалось, что это вообще сборная по гандболу или по метанию ядра. Где только таких красоток нашли?

— Такая не только коня на скаку остановит, но и танк через реку перенесет.

— Точно!

Мне стало немного спокойнее. Уже понятно, что мы с Татьяной найдем много общих тем. Любит она поболтать.

Тут Татьяна вспомнила фразу, сказанную на пороге этого «воспитательного заведения»:

— «Это та самая врач?» Мне кажется, эта фраза неслучайна. Ждали тебя здесь. Никто не вызвал у них интереса, кроме тебя. Я так, за компанию рассуждаю. Возможно, «сопроводиловка» пришла на тебя. Доктор, это еще не конец твоей биографии.

За дверью раздался голос:

— Обедать будете?

— А як же, — ответила Татьяна и пошла к «кормушке» принимать обед.

На обед подали щи из щавеля со сметаной, яйцом и даже мясом.

— Макароны по-флотски или гречку с мясом?

— А что, есть выбор?

— Да, — сказала раздававшая. Она также была из зечек.

— Тогда гречку, — решила Татьяна.

После тюрьмы это был шикарный обед.

— Неплохо здесь кормят. Значит, на работе три шкуры сдерут.

Только мы с аппетитом поели, как «кормушка» открылась и та же охранница проорала мою фамилию.

Меня привели в какой-то кабинет. За столом сидел солидный лысеющий мужчина, тоже полковник.

— Начальник санчасти Князев Андрей Константинович.

Я тоже представилась, как положено по уставу: осужденная такая-то.

— Вы врач. Но вы лишены права заниматься медицинской деятельностью. Я пришел взять с вас расписку, что вы не будете здесь заниматься самодеятельностью или давать комментарии к нашим назначениям. Даже оказывать первую помощь или заниматься санпросветработой. Висит человек в петле, и пусть себе висит. Понятно?

Он долго рассказывал, о чем я должна забыть, — обо всем том, чему учили меня мои учителя. Неоказание помощи — это преступление. А здесь преступление — это оказание помощи. Бред какой-то.

Князев подал мне бумагу. Я написала расписку и поставила свою подпись. Дальше просто сидела молча.

— Вы известны под кличкой Доктор. А клички по уставу запрещены. Вы и за кличку ответите. Тяжелая здесь у вас будет жизнь, сразу предупреждаю. Боишься?

— Черту страха я давно переступила. Отбоялась. — Этой фразой мне хотелось бросить вызов полковнику медицины. Чему ты меня учишь, коллега? Я думала обнаружить сочувствие, понимание. Хоть бы для приличия поговорил по-человечески…

Я вошла в камеру еще более подавленная. Татьяне захотелось развеселить меня хоть чем-нибудь, и она стала рассказывать о себе.

— Ты врачом двадцать лет проработала, а я — карманницей. Ты утром идешь на работу, и я иду. И так двадцать лет.

— И что, не попалась ни разу?

— Попадалась, да менты любят, когда с ними договариваешься. «Отсечку» от дневной выручки отдам, они меня и не замечают. А тут один урод за столько лет попался. Взяток он, видите ли, не берет. «Ты мент или не мент? — говорю я ему. — Бери деньги». А он не взял. Побоялся. А может, и правда больной какой-то попался. Первый раз видела, чтоб мент денег не взял. И вот я здесь! Ладно, за двадцать лет безупречной работы можно и посидеть, отдохнуть.

Татьяна сделала профессиональный жест «ножницы», изобразила, как вытаскивает из карманов кошельки, объяснила, что такое «фартыпер». Это, оказывается, предмет, которым вор-карманник прикрывает руку при краже. У Татьяны в качестве «фартыпера» использовались книги.

— Стою такая в автобусе, вся такая интеллигентная, книгу читаю. Никто и не подумает. Нет, я согласна налоги государству платить. Я не виновата, что люди с открытыми ртами и открытыми карманами ходят, соблазняют. Дети мои со мной в автобусе уже ездить не хотят: только захожу в автобус, они меня хватают за руки и держат, знают, что воровать начну. Дети у меня хорошие. Зовут меня Танька Золотая Ручка. Сын прислал на тюрьму письмо-летопись. Хочешь, посмеемся?