Аркадий Панаев - Князь Александр Сергеевич Меншиков. 1853–1869

По одному мановению Государя, первый опыт десанта наших войск был совершен блестящим образом, и за успешное выполнение Его воли, покойный император удостоил князя Меншикова следующим милостивым рескриптом, от 3-го октября 1853 года:

«Князь Александр Сергеевич! Донесение ваше, от 25-го сентября, о благополучном перевозе войск 13-й пехотной дивизии к кавказским берегам, Я получил с чувством истинного удовольствия, приписывая вашей распорядительности и неутомимой деятельности скорое и, во всех отношениях, отличное исполнение Моей воли; Я душевно благодарю вас.

При нынешних обстоятельствах, пребывание ваше в Черном море служит залогом успеха всех мер, которые мы будем принуждены принять там, и Я убежден, что, жертвуя своим спокойствием и здоровьем, вы найдете награду в мысли, что эта жертва необходима для пользы империи.

Повторяя вам искреннюю признательность, Мы пребываем к вам навсегда благосклонным.

Николай».

«Князь Меншиков, — говорит автор «Описания», — вверив оборону Севастополя резервным батальонам 13-й дивизии, флотским экипажам и другим командам, начал стягивать все остальные войска на Алминскую позицию». (См. стр. 151).

Тотлебену хорошо было известно, что, оставляя молодых солдат и вновь сформированные морские команды в Севастополе, князь не мог вверить им обороны этого города. Он рассчитывал только, что за оборонительными стенами и молодежь эта, на случай, пригодится; оставить же Севастополь совершенно без войска было нельзя; уделить большего отряда для гарнизонной службы в Севастополе, от своего, действующего, князь не мог.

О фланговом движении князя, зрело обдуманном и рассчитанном, автор «Описания» говорит как бы о произвольном отступлении, вследствие которого Севастополь был покинут на произвол судьбы. Именно:

«Между тем, неприятель, 12-го числа, подошел уже к Бельбеку и бивуак, его виднелся с Северного укрепления. Малочисленный гарнизон теперь ежеминутно ожидал нападения сильного врага на слабые укрепления и положение его было тем труднее, что в ночь князь Меншиков оставил Севастополь и чрез Мекензиеву высоту предпринял с армиею движение к Бахчисараю». (См. «Описание», стр. 209).

«Удаляясь из Севастополя, он поручил… и т. д. С удалением армии князя Меншикова… Таким образом, Севастополь, предоставленный защите моряков, только что снятых с кораблей, и резервных войск, в числе которых часть состояла из новобранцев, должен был приготовиться к предстоявшей борьбе с сильным врагом». («Описание», стр. 200–210).

Дальнейший ход событий доказал, однако же, Э. И. Тотлебену, что это «удаление» имело важные последствия на действия союзников, о чём, впрочем, автор «Описания» не умалчивает и тем только противоречит предыдущим своим рассказам об «удалении» князя Меншикова:

«В то время, когда в Севастополе все были убеждены, что неприятель немедленно будет атаковать Северную сторону, союзная армия неожиданно снялась… с тем, чтобы, переменив основание действии, атаковать Южную сторону». («Описание», стр. 223–224).

Союзная армия так неожиданно снялась именно вследствие того, что князь Меншиков «не удалился» от Севастополя, а зорко следил за ним и заботливо держал город в объятьях своих войск. Видя опасное положение Северного укрепления, князь поспешил предупредить нападение на него союзников появлением своим с действующей армиею у них в тылу. Для этого-то он, с 11-го на 12-е число, и выслал отряд генерала Кирьякова на позицию, фланкировавшую наступление противников к Северному укреплению, и, за сим, привел в исполнение свое фланговое движение.

«От князя Меншикова все эти дни, как выше сказано, не было никакого известия и никто в Севастополе не знал, что делалось с нашею армиею и где она?» (См. «Описание», стр. 243).

С первого же перехода, от князя к Корнилову являлся урядник с известием, что мы на Мекензиевой горе; со второго — в Севастополь приезжал капитан Лебедев; с третьего — лейтенант Стеценко и затем князь Меншиков занял четвертую позицию уже в виду Севастополя.

«…на помощь армии защитники Севастополя рассчитывать не могли… Им оставалось одно — честная смерть». (См. «Описание», стр. 243).

Пылкий Корнилов, увлеченный лихорадочною заботливостью о судьбе Севастополя, сетовал на распоряжения Меншикова и осуждал его действия, подобно тому, как близкий родной трудно больного осуждает иногда способы течения, употребляемые опытным врачом, обвиняя его в медленности, а подчас и в незнании. Корнилов, не поняв преимущества Севастополя иметь, кроме гарнизона, еще свободный отряд вне укреплений под личным предводительством дальновидного и находчивого Меншикова, истолковал себе его маневрирование, отвлекавшее внимание союзников от города, совершенно в ином смысле против истинного и тем навел на гарнизон уныние, близкое к отчаянию. Мнение Корнилова, несправедливое в 1854 году, нельзя принимать за авторитет в 1863-м: в девять лет, критический взгляд на действия Меншикова мог и выясниться и стать на верную точку. В данном случае, личное мнение автора «Описания», как мнение очевидца и человека справедливого, имело бы гораздо более значения.

«Тотлебен приступил к устройству оборонительной линии…» (См. «Описание», стр. 245).

Читатель, непосвященный в дело, может понять эти слова в том смысле, что, до Тотлебена, на оборонительной линии ничего не было сделано, тогда как Тотлебен, по предначертаниям, сообщенным ему князем Меншиковым, только продолжал усиливать оборонительную линию Севастополя. Именно для этого Тотлебен прозорливостью Александра Сергеевича и был посвящен во всё то, что следовало делать в крайние минуты для усиления линии. Слова: «приступил к устройству» тем несправедливее, что относятся к 14-му числу сентября 1854 года, когда союзники, в виду противопоставленных им укреплений Южной стороны, не решались атаковать их открытою силою. Впрочем, вышеприведенные слова противоречат предыдущим словам самого же автора:

«…так как все средства были сосредоточены на Северной стороне, то на Южной работы были почти прекращены». (См. «Описание», стр.234).

Следовательно, работы по оборонительной линии, до 14-го сентября, не только были начаты, но и доведены до известной степени силы, ранее, нежели Тотлебен приступил к устройству оборонительной линии.

Ограничиваясь этими выдержками из «Описания», позволю себе заметить, что подобные отзывы о князе Меншикове показались мне, как очевидцу его распоряжений, настолько для него обидными, что я возвратил книгу «Описание» в отсутствие Александра Сергеевича, дабы избежать разговора о ней. Вскоре после того, случилось мне, войдя в кабинет князя, застать у него Э. И. Тотлебена. Эдуард Иванович, очень смущенный, уже откланивался князю. По его уходе, Александр Сергеевич рассказал мне, что Тотлебен приходил к нему извиняться в чём-то просмотренном им в «Описании», и намерен оговориться во втором томе своего труда.