Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

— Что же мне делать? Не хватает у меня сил одолеть ревность, — со слезами на глазах произнесла Шуанат.

— Ты бери пример с Загидат. Она ведет себя как покорная жена. Если я приведу еще двух жен, помимо Аминат, она не упрекнет меня и спокойно будет ждать своего вечера.

— Твоя жаба будет спокойна, если даже ты не позовешь ее до конца дней своих.

— Шуанат, не надо быть злой, довольствуйся тем, что дано богом, а дано тебе больше, чем остальным женщинам, — сказал Шамиль.

Без свадьбы, без шума, в сопровождении нескольких родственников пришла чеченка Аминат в дом имама. Он ласково обошелся с молодой вдовой, пожелавшей родить от него сына.

Через три года после «сухарной экспедии» в Андию и Дарго главнокомандующий отдельным Кавказским корпусом фельдмаршал Воронцов ознакомил императора Николая I с новым планом военных действий против мятежного имама.

Поход намечался в Аварию. Командующий учел прошлые ошибки, решил вклиниться во вражескую территорию со стороны темирханшуринского урочища, через владения мехтулинского хана, земли левашинского общества, чтобы обеспечить себя не только помощью подвластных русскому наместничеству владений, но и поддержкой близлежащих Казикумухского и части Аварского округов. В случае неудачи этот план предусматривал удобные и быстрые пути отступления.

Царь одобрил намеченные действия Воронцова и благословил кавказские войска на новые подвиги. В Темир-Хан-Шуру через Владикавказ, крепости Грозная и Хасав-Юрт прибыл главнокомандующий с многотысячным отрядом. Весна в Дагестане стояла теплая, сухая. Ярко светило солнце, цвели черешневые сады, пели птицы.

Фельдмаршал провел смотр войск, сделал последние распоряжения и, удобно устроившись в мягкой коляске, окруженный свитой и приближенными, двинулся за кавалерийским авангардом. Артиллерия, пехота и бесконечный обоз серой лентой растянулись по ухабистой дороге Кумыкского плоскогорья.

В санитарном обозе, за которым двигалась бесчисленная вереница подвод и вьючных лошадей, ехал известный русский хирург Николай Иванович Пирогов. Он прибыл на кавказский театр военных действий из Петербурга с целью испытания эфирного наркоза в полевых условиях.

Движение русских войск во владениях шамхала тарковского и хана мехтулинского Ибрагима, сына покойного Ахмед-хана, происходило без происшествий. В столице Мехтулинского ханства — в Верхнем Жунгутае, где постоянно квартировал небольшой гарнизон, главнокомандующий простоял несколько дней в ожидании подхода тылов. Затем двинулся дальше.

От Верхнего Жунгутая прямая до того дорога начала петлять. На хребет Чанкатау тропа поднималась змеиными извивами. Затем последовал крутой склон Кизил-Ярского перевала. Достигнув вершины с пробитой скалой, через которую русские солдаты недавно проложили дорогу, Воронцов вышел из коляски. К нему подвели коня. Туго натягивая узду, он стал спускаться по каменистым склонам, поросшим мелким кустарником. С этой стороны Кизил-Яра начинались владения даргинских вольных обществ. Дорога с середины горы сходила вниз, хребты становились ниже, не было скал и обрывов — одни покатые громады да плешивые холмы.

Аул Леваши, расположенный на пологом склоне холма, войска прошли без остановки. Дальше, вверх от Левашей до Хаджал-Махов, с двух сторон дороги тоже тянулись голые, безжизненные хребты. Воронцов пересел в коляску, приказав ехать на некотором расстоянии от арьергарда кавалерии, за которым тянулись клубы белой въедливой пыли. Постепенно навстречу стали попадаться красновато-коричневые возвышенности. От высохшего русла реки дорога стала подниматься. Из-за поворота показались первые сакли и минарет аула Хаджал-Махи. Селение казалось слитым с серым однообразием гор. Лишь справа возвышался оранжевобокий крутой кряж. У Ташкапура, где разветвляются дороги в три стороны — на Кази-Кумух, Гуниб и Гергебиль, головные конники вслед за проводниками повернули вправо, в сторону Гергебиля.

Воронцову вновь пришлось оставить удобную коляску. Дорога потянулась вдоль русла реки.

— Как называется эта река? — спросил Воронцов у генерала Клюки фон Клюгенау, ехавшего рядом.

— Казикумухский Койсу! — ответил старый кавказец, исходивший все дороги в горах.

Что значит «койсу»? — снова спросил главнокомандующий.

— Слово «кой» означает колодец, по-татарски, «су» — вода. Колодезная вода. Как видите, теснина довольно глубока.

Разглядывая сдвинутые друг к другу, отвесно нависшие стены голых скал, Воронцов поехал молча, не торопя осторожного коня. Две лошади едва могли пройти рядом по узкому карнизу, вырубленному самой рекой. Койсу с шумом вскипала, обдавая брызгами холодные стены, как будто под ее руслом пылал неугасимым пламенем адский огонь. Монотонный шум и грозный рокот взбешенной стихии не умолкали.

— Пожалуй, теренгульский овраг и перевал Кырк приятней, нежели это дьявольское ущелье, — заметил Воронцов, вспоминая первый поход в горы Дагестана из Чечни.

Но вскоре каменный коридор с полоской голубого неба стал расширяться, и взору представился маленький оазис, затерянный в кольце высоких хребтов. Показалась зелень лужаек и садов, смягчая нагую твердь безжизненных камней. Сакли Гергебиля, похожие на строения всех аулов Дагестана, забелели на склоне горы. Селение было укреплено.

Воронцов расположил свой лагерь напротив аула в ожидании подхода тылов. Гужевой транспорт под усиленной охраной был направлен вкруговую к летней стоянке самурского полка на Турчи-Даг. Воронцов думал, что ему удастся без труда взять Гергебиль, поскольку в ауле не было регулярных войск имама, а от Гергебиля он предполагал идти не задерживаясь к более укрепленному аулу Салты.

Гергебильский наиб Идрис, узнав о движении вражеских сил со стороны Темир-Хан-Шуры, ни минуты не сомневался в том, что они не минуют его аула. Он немедленно отправил через Андию гонцов в Новое Дарго к имаму.

Из донесений лазутчиков Шамилю было известно о прибытии больших сил из Тифлиса и подготовке войск к походу в горы через Шуру. Имам быстро собрал отряд и немедленно двинулся в Аварию. На Хунзахском плато он встретился с телетлинским наибом Кебед-Магомой и Хаджи-Мурадом. Те ничего не знали. Присоединив их отряды к своим, имам стал спускаться к Гергебилю. Когда его мюриды достигли аула Куруда, услышали грохот пушек. Шамиль взял бинокль, поднялся на вершину горы Ифут, расположенной недалеко от селения. Его взору представилась печальная картина полуразрушенного Гергебиля. На переднем плане высились обломки разбитых пушечными ядрами высоких стен и башен Гергебильской крепости. Очередной штурм гергебильские ополченцы сумели отбить, русские отходили к своим позициям.