Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

У Караты бурлил людской поток. Сюда стекались последние соратники имама, обессиленные, но не утратившие мужества и бодрости духа. Сюда скакали гонцы и те, кто по собственной воле решились известить имама о недобрых делах в отдаленных районах. Прискакавший из крепости Ириб Юнус доложил имаму:

— Наиб Даниель-бек до подхода гяуров вступил с ними в письменные переговоры и сдал без боя крепость Ириб.

— Этого следовало ожидать от бывшего царского генерала. Кто изменил раз, тот не остановится перед изменой вторично, — ответил Шамиль.

— Сорок вьюков твоей библиотеки и казна разграблены, — сообщил Юнус после короткой паузы.

Шамиль встрепенулся.

— Как, кем? — спросил он.

— Жителями трех карахских селений. К ним присоединились некоторые из твоих наибов. Это случилось ночью в пути к крепости Ириб, где хотели укрыть казну. Наши солдаты не смогли воспрепятствовать — их убили.

— Может быть, это дело рук Даниель-бека? — спросил Шамиль.

— Не могу сказать, знаю только, что после того, как все было разграблено, часть солдат и мюридов поднялись в Цуриб. — Казначей очень сокрушался о разграбленных драгоценностях и укорял себя: — Осел я длинноухий, говорил ты не раз: не дрожи над всем этим, не скупись, оно не вечно в людских руках. Многое из этих ценностей омывается слезами и кровью, переходя из рук в руки. Они не принесли счастья тем, кто владел ими до нас, не увидим от них радости и мы. Отдай их народу, чтобы убить зависть и очистить умы от нехороших дум.

— Бережливость твоя доходила до постыдной скупости, вот ты и поплатился за это, но не казну мне жаль, а свою библиотеку. Всю жизнь, как драгоценные крупицы, собирал я книги, видя в них самых мудрых, самых преданных друзей… Что с ними станет теперь и почему не явился ко мне Хаджияв?

— Он оставался в Цурибе вместе с солдатами, туда Хаджияву прислал письмо Даниель-бек. Он писал: «Идите к нам, пока не очистили ваши карманы и не сняли одежду злоумышленники». Хаджияв не пошел к Даниель-беку, он поднялся в селение Куруш. Но вскоре явился туда отступник, служивший у русских наибом. Он арестовал Хаджиява и тех, кто был вместе с ним. Их под конвоем увели в Тилик. Там солдат-перебежчиков приобщили к русским частям, Хаджиява тоже освободили из-под ареста, но оставили при себе.

— Что же делает подлый изменник Даниель? — спросил, не скрывая возмущения, Шамиль.

— После того как сдал Ириб со всем, что там находилось, он поехал в Тандуб к генералу Меликову. Уезжая из крепости, Даниель утверждал, что тот приглашает его к себе. Затем мы узнали, что генерал принял его приветливо, оказал почести и выделил сто носильщиков для переноса его имущества в крепость Чарталы.

Слух о сдаче Чоха и Телетля с переходом на сторону русских телетлинского наиба Кебед-Магомы поразил имама как гром среди ясного дня.

— О аллах! Поистине в этом мире все изменчиво! — воскликнул он. — Если сошел с пути истинного тот, кто считал себя верным поборником ислама, кто со времен второго имама Гамзат-бека стремился к власти в имамате, считая себя святым праведником, то коварному Даниелю можно простить измену. Поистине теперь меня больше удивляет преданность людей…

Наиб Кебед-Магома покорился со всем Телетлинским обществом и в знак верности задержал и предал русским тестя Шамиля устада Джамалуддина-Гусейна и видного праведника мюридизма Аслан-кадия цудахарского.

Измены и переходы наибов на сторону русских следовали один за другим. Сдался наиб Согратля. Переметнулся в лагерь к русским наиб Хунзаха. Оставаться в Карате было опасно. Шамиль сжег дом Гази-Магомеда. С ним, с семьей и с четырьмястами преданных соратников и муртазагетов он направился к последней твердыне — стальной горе Гуниб-Даг. Жители аулов, расположенных по пути, встречали его с безразличием, но некоторые — ругуджинцы, чувалинцы — не пропустили его. Старшины их, став во главе вооруженных ополченцев, сказали:

— Вон там земли Гумаля, через долину Бизав лежит путь на Гуниб-гору, идите туда.

Барон Врангель, поручив правление Аварией Ибрагим-хану мехтулинскому, двинулся дальше в горы. Навстречу чеченскому отряду, с которым шел со стороны Андии главнокомандующий генерал-фельдмаршал князь Барятинский, он отправил дагестанский конный полк, а сам пошел на Караты. Спускаясь с высоты Толоко-меэр к Карате, головной отряд Врангеля заметил хвост конвоя Шамиля, спешившего к последнему убежищу. Конный полк пошел на Ботлих, где на пути продвижения чеченского отряда были оставлены завалы и разные другие оборонительные сооружения. К счастью, мост через Андийский Койсу в этом месте Шамиль не успел взорвать. По нему конники переправились на левый берег, перевалили через андийские высоты и явились в Тондо, около которого был расположен лагерь чеченского отряда. Главнокомандующий вышел навстречу конникам и поблагодарил их за верную службу. После дневки дагестанский конный полк был возвращен к своему отряду с письмом от главнокомандующего к барону Врангелю. Барятинский писал: «Необыкновенно быстрое и решительное исполнение Вашим превосходительством предначертанного мною плана действий превзошло самые смелые ожидания. Я поспешаю вместе с сим довести до Высочайшего сведения Государя Императора о блистательных результатах действий дагестанского отряда, в полной уверенности, что заслуги Ваши и достойных Ваших сподвижников обратят на себя милостивое внимание Его Императорского Величества.

Предлагаю, оставив необходимую часть войск в Аварии и Койсубу, возвратиться в Анди, заняться там строительными дорожными работами, а также установлением нового порядка и управления».

Но скоро следующие события изменили решение главнокомандующего. Поспешный отход Шамиля без сопротивления с последних позиций диктовал новую диспозицию — Врангелю было предписано немедля идти на Гуниб. Врангель двинул авангард под командой генерала Ракуссы к аулу Голотль на Аварском Койсу. Через селение Тилитль Ракусса в начале августа прибыл к подножию Гуниба и стал возле урочища Гата-меэр.

Это были первые войска, обложившие последнюю цитадель Шамиля. Через день к Куядинскому обществу на урочище Гуни-меэр прибыл весь дагестанский отряд во главе с бароном Врангелем. В пятьдесят верст по всей окружности Гуниб-Дага была организована тесная блокада.

Гуниб — громадная гора, которая возвышается над окружающими ее хребтами в форме усеченного конуса. Плато ее понижается от запада к востоку. Высшая точка — 7718 футов над уровнем моря. Склоны горы круты, скалисты и прорезаны оврагами. По обрывистым краям растут сосны, ивы, грабы. Среди густых изумрудных трав и пестрых альпийских цветов, словно извиваясь в танце, поднимаются гибкие бело-розовые березки. Разбросанные небольшие рощицы их напоминают хороводы юных девиц. Рядом ютятся кустарники шиповника, барбариса, крушины и можжевельника. Плато рассекает веселая речушка Гунибка. Прозрачные капли ее звенят колокольчиками, белые струйки хохочут, пенясь между чистых камней. Со дна речушки и у берегов весело бьют хрустальные ключи.