Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

Предводитель, подъехав к хамбалу, спросил:

«Послушай, ты не видел случайно, не пробегал ли здесь еретик Мухаммед из Мекки?»

«Как не видел, видел, я же несу его на своей спине», — ответил хамбал.

Предводитель стегнул его кнутом и ускакал дальше, подумав, что хамбал посмеялся над ним.

Когда носильщик добрался до границы и поставил свою ношу на землю Медины, пророк вылез из мешка и стал упрекать хамбала за то, что тот выдал его врагам и что только благодаря милости аллаха он избавился от верной смерти.

Обиженный хамбал сказал:

«Пророк, ведь ты сам учишь нас правде, справедливости, честности. Как же я мог солгать, да еще в твоем присутствии?»

Мухаммед понял, что он видит перед собой невежду, который неспособен размышлять применительно к случаю и делает только так, как его учат, не задумываясь, хорошо это или плохо…

Пророк сказал:

«Есть святая ложь, произносимая во имя добра, аллах прощает ее своим рабам…»

— Значит, и я буду прощен! — весело воскликнул Юнус, вглядываясь в даль, где виднелся чеченский аул.

— Это Таттахи, — сказал имам.

Жители села радушно встретили гостей. Они воздали беженцам еще более почестей, когда узнали, что среди них находится имам Шамиль.

В Таттахи родился третий сын имама, Магомед-Шафи.

Слух о прибытии Шамиля в это селение разнесся по всей Чечне. Сюда стали приходить делегации из других аулов, приглашая имама в гости.

А через неделю Бадигир, староста аула Баян, увел Шамиля и его спутников к себе.

Шамиль решил поселиться в Чечне. Горы Ичкерии, Ауха и других вольных обществ, покрытые девственными лесами, были менее доступны врагу и более надежны, чем голые хребты Дагестана. Среди народов Кавказа его имя было широко известно и овеяно легендами. С почтеньем и любовью относились к имаму свободолюбивые ингуши и чеченцы. Как только весть о прибытии Шамиля в Аргунское ущелье дошла до жителей других аулов, в селение Баян потянулись почитатели Шамиля, делегаты от разных обществ, предлагая воинственному имаму хлеб и кров. Богатый староста общества Баян не жалел для славных кунаков ни быков, ни баранов.

В Баян приехали ученые: Шугаиб — мулла из Цамтури, молодой арабист Шахбан из Гарашкита и Джавад-хан — кадий из Дарго.

Шугаиб-мулла, подойдя первым к Шамилю, сказал:

— Имам, не считай себя побежденным, ибо это не поражение. Не сокрушайся о потерянном, ибо это не потеря. Аллах одной рукой дает, другой — берет. Я, преданный аллаху раб, хочу верой и правдой служить тебе. До трех тысяч воинов приведу под твое начало, повелевай!

Шамиль с нескрываемым волнением смотрел на статного молодого красавца с искристыми черными глазами.

— Я тоже пришел, чтобы предложить тебе очаг, услуги и воинство, — сказал Джавад-хан, когда закончил речь цамтуринский мулла.

Имам, сделав поклон головой, ответил:

— Хвала всевышнему! Благодарность вам! Поистине — вы народ, преданный учению посланника, мужественный и свободолюбивый! Перед всевидящим оком аллаха обещаю вам любовь и преданность до конца дней моих, ибо когда для меня и моих близких стал тесен мир, несмотря на его просторы, вы как искренние братья протянули руки, подняли поверженных. Мы бежали из родного края, гонимые, обессиленные, шатаясь от голода и усталости. Ваши люди укрыли нас, дали пищу. Так пусть кара всевышнего постигнет того, кто осмелится отплатить злом за добро. Если есть среди вас человек, умудренный знаниями, способный водить войско и личным примером увлекать на ратные дела, мы без промедления готовы как рядовые стать под знамя ислама.

Джавад-хан сказал:

— Нет у нас аула, который не прославлен отчаянными храбрецами. Но и нет над нами такого, кто бы постоянно сплачивал всех волею своей и водил на врага.

— Это можешь сделать только ты, имам, — добавил ученый Шахбан.

— Могу, но с одним условием, что на это дадут согласие народные представители всех чеченских и ингушских обществ, — ответил Шамиль.

Шугаиб-мулла сказал:

— Имам, можешь не сомневаться. Мы созовем сюда почтенных людей из всех селений. Они скажут тебе то же самое, что сказали мы.

Джавад-хан предложил:

— Не будем откладывать, давайте созовем старейшин и ученых в следующую пятницу.

Все согласились.

В один из погожих осенних дней 1839 года в Баяне, как в былые времена в Гоцатле, Унцукуле, Ашильте, сделалось шумно и многолюдно. Сюда спешили народные представители и главы обществ Большой и Малой Чечни, Ингушетии. В баянской мечети не хватило мест. Но жители, соблюдая правила гостеприимства, предоставили храм гостям, а сами подмели двор мечети, расстелили ковры на земле и обратились взорами к востоку.

Выступая с проповедью, Шамиль говорил по-арабски. Его сильный голос с приятным тембром долго звучал, овладев вниманием собравшихся, многие из которых хотя и не понимали чуждой речи, но слушали с затаенным дыханием, не отрывая глаз от величественной фигуры облаченного в длинный белый халат и чалму. Имам был признан всеми.

В тот же день чеченские писаря засели за воззвания. Ученые предложили имаму переехать в Гарашкиту. Этот аул имел большую мечеть, и населения в нем было значительно больше.

Гарашкита понравилась Шамилю. Через неделю Шугаиб-мулла перевез сюда семью и всех соратников имама.

В течение поздней осени и зимы Шамиль занимался утверждением шариата в Гарашките и других аулах. В каждом селении была открыта диван-хана [50] Диван-хана — здание суда. . Чеченские кадии — правоведы разбирали в них по шариату споры и гражданские дела. Верховным судьей был Шамиль. Но ни один вопрос не решал он единолично. Им сразу был создан меджлис, членами которого стали ученые и духовенство. Кадиям были подвластны сельские старосты, которые занимались мобилизацией и в нужное время вместе с кадием должны были возглавить отряды; старый соратник Шамиля Ташов-Гаджи как член меджлиса во многом помогал имаму.

На кордонной линии в это время было спокойно. Шамиль, уставший от бранных дел, решил немного отдохнуть, собраться с силами. К тому же ему хотелось поближе узнать людей, изучить страну.

Однажды в диван-хану к Шамилю явилась молодая красивая чеченка, которая назвала себя Азизой. Обратившись к имаму, она сказала:

— Я рабыня гарашкитского узденя Янди. Он хочет продать меня кумыку из Аксай-аула, разлучить с мужем и малолетним сыном, которые тоже принадлежат ему. Ты, могущественный имам, человек почтенный и справедливый. Помоги мне, ради аллаха! Пусть Янди, если хочет избавиться от меня, продаст нас всех троих. В благодарность за твою помощь век буду молиться за тебя, твою жену, детей и всех твоих близких.