Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

К Шамилю приблизился Ахвердиль-Магома. Доложил:

— Гонец из Саид-Юрта к тебе, имам.

— Пусть подойдет, — ответил Шамиль.

Молодой человек соскочил с коня, неслышно ступая по мягкой траве, подошел к Шамилю.

— Почтенный имам, — сказал гонец, — меня прислали старейшие сообщить, что Саид-Юрт окружен гяурами.

— Хорошо, мы придем, — ответил Шамиль.

Он тотчас отправил посыльных в Хунзах к Хаджи-Мураду, в Чиркей и Каранай-аул с приказом явиться с людьми к аулу Кильдаркин немедля. И сам двинул небольшой отряд в ту сторону. Наутро они прибыли в Кильдаркин и дождались здесь прихода Хаджи-Мурада с хунзахцами и остальных. Отсюда имам повел свое войско в Саид-Юрт. Аул был занят русскими и ополчением шамхала тарковского. После короткого штурма и небольшой схватки мюридам Шамиля удалось выбить противника из аула.

В Саид-Юрте имам почувствовал недомогание, озноб. Он решил вернуться в Дарго. Но поход свой считал незавершенным. Ему хотелось еще свести старые счеты с предателями и отступниками Ансаля, еще раз побывать в Гимрах. Самочувствие ухудшалось. Тогда он призвал Юнуса, Ахвердиль-Магому, Хаджи-Мурада и сказал им:

— Силы покидают меня, мускулы ослабли, я уподобился улитке, которая ищет покоя, спрятавшись в скорлупу. Не знаю, когда аллаху угодно будет изгнать из моего тела недуг. Как только это произойдет, если суждено произойти, я вернусь к своим делам. А теперь вынужден поручить вам то, что хотел сделать сам с вашей помощью.

— Мы все сделаем так, как ты скажешь, имам, и будем молить аллаха вернуть тебе силы и мощь. Приказывай, — сказал Хаджи-Мурад.

— Надо идти в Ансаль, затем в Гимры, да будет вам сопутствовать удача, а я с чеченцами и Ахвердиль-Магомой потороплюсь в Дарго, пока не свалился окончательно.

Хаджи-Мурад с хунзахцами, чиркеевцами и каранайцами направились к Ансалю. Оба отряда подошли к селению ночью. Под покровом темноты они вошли в аул, оставив коней за селом. Бесшумно пробрались к мечети. Два звонкоголосых мюрида поднялись на минарет, и вдруг полуночную тишину огласили торжественные певучие возгласы «ла-илаха-иллала», которые с нарастающей силой подхватывались горным эхом.

Разбуженные возгласами, странно звучащими в тишине ночи, ансальцы заметались в страхе. Одни плакали, другие, опустившись на колени, молились, третьи, хватая то, что попадалось под руку, бежали из аула.

На рассвете все простые жители Ансаля собрались у мечети. Увидев Хаджи-Мурада и Али-султана, старейшие дали слово принять шариат и больше не склоняться на сторону отступников и гяуров.

По совету имама Хаджи-Мурад и Али-султан назначили наибом Ансаля Идриса андийского, помощником — Мухаммеда чиркеевского. Оставив в Ансале небольшой отряд мюридов, Хаджи-Мурад с Али-султаном двинулись в Гимры, забрав с собой ансальских заложников.

Противника в Гимрах не оказалось. Не вернулся сюда и правитель Койсубу — кадий эрпелинский. Тогда Хаджи-Мурад вернулся в Хунзах. Али-султан, отпустив каранаевцев домой, с односельчанами возвратился в Чиркей.

Вскоре до Шамиля стали доходить слухи о том, что Идрис андийский притесняет жителей Ансаля, требуя имущество сбежавших отступников, и, под этим предлогом, пользуясь властью, позволяет себе несправедливые действия против народа. Ропот и возмущение ансальцев перешли в открытый протест. Два ансальца приехали в Дарго и доложили Шамилю, что шариат приводит к вражде и взаимным спорам между правителем и народом.

— Ты упрекал нас в том, в чем грешны твои люди, — сказал один из ансальцев. — Они делают то, что делали отступники, но более грубо и постыдно. Те из наших людей, которые прежде изъявляли желание признать шариат, теперь отказываются, поскольку этих законов не придерживаются сами законодатели. Если у тебя все такие, оставь нас в покое. Если же Идрис является исключением, убери его, иначе мы уберем сами.

Шамиль ответил:

— У меня нет оснований не верить вам. До меня и раньше доходили подобные слухи. Но я не могу решить судьбу того, кто поставлен над вами, по одной вашей жалобе. Мне нужно выслушать и другую сторону. Обозленные личными спорами либо принужденные к чему-нибудь во имя общего дела, люди могут по недомыслию, ненависти, зависти оговорить самого честного и преданного делу человека. Оставайтесь здесь. Я вызову Идриса и других. Будете говорить в глаза. Доказавший свою правоту будет оправдан, виновный — наказан.

Шамиль позвал к себе Кебед-Магому.

— Брат мой, — сказал имам. — Благородный проникается любовью к себе подобному при первой встрече или знакомстве одного дня. Подлый человек не сближается ни с кем из-за страха или личной выгоды. Боюсь, что ансальский наиб может быть отнесен к последним. Для выяснения скрытых личных или открытых общих целей в правлении Идриса ты должен поехать в Ансаль, выявить все на месте, затем привезти его и других сюда.

Кебед-Магома выехал с небольшим отрядом муртазагетов. Ансальцы встретили его с радостью. Один из ансальских стариков, подойдя к Кебеду, сказал:

— Сын мой, мы не можем сейчас говорить о своих невзгодах, ибо они ничто по сравнению с горем, постигшим тебя. Убит твой дядя Дамада. Мы подозреваем, что это сделали люди Идриса. Сейчас наиб в мечети, не знаем — усердствует перед аллахом или хочет убедить народ в искренности богослужения, оставаясь там после окончания молитвы.

Кебед, тронув лошадь, поехал к мечети.

Ансальский наиб действительно стоял на коленях, один в огромной мечети продолжал молиться. Сняв у дверей сапоги, неслышно ступая по коврам, Кебед подошел к нему и голосом, прозвучавшим как гром в пустом здании храма, произнес:

— Эй ты, ансальский кадий — ученый, законовед, кому бьешь земные поклоны? Аллаху или шайтану, с которым в дружбе твоя совесть?

Идрис встрепенулся, поднял побледневшее лицо и застыл.

— Можешь ли ты, — продолжал Кебед, — посещать мечеть? Держать в руках Коран и смотреть в глаза народа, к которому относишься с презрением? Не по тебе ли судят о тех, кто возвысил тебя над людьми, бессовестный мошенник и убийца?

— Помилуй, на каком основании ты наносишь мне оскорбления, и кто дал тебе право поступать так? — Говоря это, наиб поднялся с пола и, пряча дрожащие руки за спину, попятился к маленькой боковой двери, которая вела в гужру [52] Гужра — келья. .

— Еще смеешь возражать, клянусь аллахом, я задушу тебя, свив веревку из твоей бороды!

Кадий Идрис скрылся за дверью, не успев надеть башмаков. Там муртазагеты схватили его и вместе с помощниками повезли к имаму.

В состав суда вошли: Ахвердиль-Магома, Кебед-Магома, Юнус, Шугаиб-мулла, Ташов, Джавад-хан и другие ученые и заслуженные люди. Они же являлись членами Государственного совета имамата.