Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо - Мемуары генерала барона де Марбо

Когда император узнал о байленской катастрофе, его гнев был тем более ужасен, что до сих пор он считал, что испанцы такие же трусы, как итальянцы, что крестьянский мятеж — это единственное, на что они способны, что несколько французских батальонов за несколько дней легко справятся с ними. Теперь он плакал кровавыми слезами, видя унижение своих знамен. Французские войска потеряли репутацию непобедимых!.. Как он, должно быть, пожалел, что сформировал Испанскую армию из молодых неопытных новобранцев, вместо того чтобы послать туда свои старые войска, оставленные в Германии! Невозможно описать его гнев против генералов Дюпона и Веделя, которых он, чтобы избежать громкого скандала, посадил в тюрьму, после чего их можно было считать жертвами произвола. Они предстали перед военным советом только через пять лет, когда было уже слишком поздно.

Легко представить себе эффект, который байленская капитуляция произвела на умы такого гордого и страстного народа, как испанский!.. Восстание получило огромный размах. И хотя маршал Бессьер разбил армию Астурии на равнинах у Медина-де-Рио-Секо [56] Сражение при городе Медина-де-Рио-Секо, о котором упоминает Марбо, произошло 14 июля 1808 г. (Прим. ред.) , пожар уже было не остановить.

Хунта Севильи связалась через Англию с генералом Ла Романой, командующим 25-тысячной армией, которую в 1807 году Испания дала Наполеону. Эти части, неудачно расположенные Бернадоттом на побережье, возвратились к себе на родину и пополнили число наших врагов [57] Испанский вспомогательный корпус, которым командовал генерал-лейтенант дон Педро Каро-и-Суреда, маркиз де Ла Романа, находился в подчинении у французского губернатора ганзейских городов маршала Бернадотта, князя Понте-Корво. Он состоял из двух дивизий и к 15 ноября 1807 г. насчитывал 14 458 человек. В марте 1808 г. по приказу Бернадотта почти все войска Ла Романы были переброшены из Гамбурга в Данию, чтобы защищать эту страну от военной угрозы со стороны Англии и Швеции. Однако под влиянием событий, развернувшихся в Испании, командир испанского корпуса тайно вступил в контакт с англичанами, и 10 августа 1808 г. основные силы испанцев, размещенные на островах Фюн и Лангеланн (всего до 9500 человек), эвакуировались оттуда на судах британского флота. Доставленные морским путем на родину, они затем приняли участие в боевых действиях против французской армии. Правда, дезертировать удалось не всем частям испанского контингента: датчане успели разоружить два его пехотных полка, взбунтовавшихся в лагере при Роскильде (на датском острове Зеланд), а французы — один кавалерийский полк, располагавшийся в Гамбурге. (Прим. ред.) . Остававшиеся у испанцев крепости оборонялись ожесточенно, а многие открытые города превращались в крепости. Сарагоса подала пример, и хотя вскоре этот город был атакован, он защищался с упорством, граничившим с яростью.

Байленская капитуляция позволила испанской Андалузской армии пойти на Мадрид, что вынудило короля Жозефа 31 июля покинуть свою столицу в которой он провел всего неделю! С армейским корпусом он отошел к Миранда-де-Эбро, где река образует хорошую линию защиты. Наши войска сняли осаду Сарагосы и нескольких крепостей Каталонии и собрались на реке Эбро. Таково было положение нашей армии в Испании в августе. Вскоре мы узнали еще об одном несчастье: у нас отняли и Португалию! Неосторожный Жюно настолько рассеял свои войска, так рассредоточил свою небольшую армию по всему королевству, что, например, огромная провинция Альгарве, расположенная от него более чем в 80 лье, охранялась отрядом всего из 800 человек. Это было безумием!

Стало известно, что англичане высадили многочисленный корпус у ворот Лиссабона и, заручившись поддержкой восставшего против французов населения, атаковали Жюно настолько превосходящими его силами, что тот после одного дня боев должен был капитулировать в Вимьеро перед генералом Артуром Уэлсли, ставшим впоследствии знаменитым лордом Веллингтоном [58] На самом деле 15, 17 и 21 августа 1808 г. британский экспедиционный корпус одержал на подступах к Лиссабону три победы над корпусом генерала Жюно — в боях под Обидушем и Ролисой и в сражении при Вимейру, после которого французы отступили к Торриш-Ведраш. Окончательное соглашение об эвакуации французских войск из Португалии было подписано 30 августа в Фалуше, однако этот договор вошел в историю как Синтрская капитуляция, поскольку в Синтре располагалась штаб-квартира британцев. (Прим. ред.) . Этот генерал, в то время самый молодой в британской армии, в тот день возглавлял английские войска только из-за того, что высадка его начальников задержалась. Слава и удача пришли к нему в тот день. В капитуляции говорилось, что французская армия эвакуируется из Португалии, она будет перевезена во Францию морем, но солдаты не будут военнопленными и не сложат оружия. Англичане выполнили все условия договора, но так как они предполагали, что император тотчас отправит в Испанию войска, которые Жюно привезет из Лиссабона, то вместо того, чтобы высадить солдат в Бордо, они отвезли их в Лорьян, откуда до Байонны было тридцать дней марша.

Действительно, Наполеон направил на полуостров огромные силы. На этот раз испанцы должны были иметь дело не с молодыми и слабыми новобранцами. Император вызвал из Германии три армейских пехотных корпуса и кавалерию, все части которых состояли из ветеранов, сражавшихся при Иене, Эйлау, Фридланде, и добавил еще большую часть своей гвардии. К тому же он сам готовился отправиться в Испанию во главе этих войск, численность которых составляла 100 тысяч человек, не считая дивизий молодых солдат, оставшихся на линии Эбро и в Каталонии, что доводило общую численность армии до 200 Тысяч!

За несколько дней до отъезда император, который собирался взять с собой Ожеро, если его рана, полученная при Эйлау, позволила бы ему принять командование, вызвал его в Сен-Клу. Я сопровождал маршала, которому служил, и, в то время как император прогуливался с Ожеро, держался в стороне вместе с адъютантами Наполеона. Кажется, что после того, как они обговорили главный вопрос, разговор коснулся сражения при Эйлау и героического поведения 14-го линейного полка. Ожеро рассказал о той самоотверженности, с которой я доставлял приказы в этот полк, пробиваясь через тысячи казаков. Он подробно описал опасности, которым я подвергался, выполняя эти задания, а также то, что я просто чудом избежал смерти, когда меня оставили совершенно обобранным и голым лежать на снегу. Император ответил: «Поведение Марбо было отличным, и я наградил его крестом!» Маршал резонно возразил, что я не получил награды. Наполеон же настаивал на своем и в подтверждение вызвал начальника штаба князя Бертье. Тот справился по своим спискам, и выяснилось, что, когда императору доложили о моем поведении при Эйлау, он внес в списки награжденных офицеров фамилию Марбо, адъютанта маршала Ожеро, не указав имени. Он не знал, что мой брат тоже находился при штабе маршала. Когда же надо было выдавать награды, очень занятый князь Бертье сказал секретарю, чтобы вывести его из затруднения: «Дайте крест старшему». Так мой брат получил награду, хотя это было первое дело, в котором он принимал участие. Он недавно прибыл из Вест-Индии после отпуска и официально даже не входил в состав Великой армии, так как его полк в то время располагался на острове Иль-де-Франс. Так сбылось предсказание, сделанное Ожеро Адольфу: «Если вас зачислят в один штаб с братом, вы будете мешать друг другу».