Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо - Мемуары генерала барона де Марбо

Как бы там ни было, император, сделав небольшой выговор Бертье, направился ко мне, заговорил с большой добротой, потом взял крест из рук одного из своих офицеров и надел мне его на грудь! Это было 29 октября 1808 года — один из самых прекрасных дней в моей жизни, так как в то время орден Почетного легиона еще не раздавался всем подряд, его еще ценили. Потом многое, к сожалению, изменилось… Получить такую награду в двадцать шесть лет!.. Я был вне себя от радости!.. Радость маршала была так же велика, как и моя. Чтобы моя мать могла разделить эту радость, он отправил меня к ней. Ни один из заслуженных мною чинов не принес мне такого счастья. В довершение моей радости маршал двора Дюрок послал за шляпой, которую ядро пробило у меня на голове в битве при Эйлау: Наполеон хотел ее видеть!..

По совету императора Ожеро, который не смог принять участие в кампании, попросил маршала Ланна, командующего в Испании, взять меня к себе, но не как вспомогательного адъютанта, каким я был у того же маршала в Фридландской кампании, а как штатного. Что и было сделано. Я же должен был вернуться к Ожеро только тогда, когда он вернется к службе.

И вот в ноябре я выехал в Байонну, которая в четвертый раз стала для меня местом встречи с новым начальником, у которого я должен был служить. Оставленные в Байонне, мои экипажи были готовы, я даже смог одолжить лошадь маршалу Ланну, поскольку к тому моменту, когда император пересек границу, лошади маршала еще не прибыли. Я прекрасно знал страну, которую нам предстояло пересечь, ее обычаи и немного ее язык. По этой части я мог оказать некоторые услуги маршалу, который никогда не был в этой части Европы.

Почти все офицеры, которые были с Ланном в предыдущих кампаниях, при заключении Тильзитского мира получили повышения и назначения в различные полки, и в 1808 году этому маршалу надо было сформировать новый штаб. Поскольку Ланн был человеком очень твердым и руководствовался собственными соображениями при отборе офицеров, вышло так, что у одних из них не было любви к своей профессии, другие были слишком молоды, неопытны и не знали, что такое война. И хотя все они были очень храбры, как и сам маршал, тем не менее из всех штабов, в которых мне приходилось служить, этот был наименее пригодным для ведения военных действий.

Первым адъютантом маршала был полковник О’Мира, потомок одного из ирландцев, которых привез во Францию Яков II. На службу к Ланну его устроил его шурин генерал Кларк, герцог Фельтрский. Он был храбр, но толку от него было мало. Позже его назначили комендантом небольшой крепости в Бельгии, где он и умер.

Вторым адъютантом был начальник эскадрона Гёэнёк, шурин маршала Ланна, человек очень образованный и любящий учиться. Став полковником 26-го легкого полка, он проявил смелость и был ранен на Березине. Затем он стал генерал-лейтенантом и получил командование в Бурже.

Третий адъютант, начальник эскадрона Сен-Марс, прекрасный человек, бывший инженер, стал полковником 3-го конно-егерского полка и попал в плен в России. В конце своей карьеры он был бригадным генералом и выполнял функции генерального секретаря ордена Почетного легиона.

Я был четвертым адъютантом маршала Ланна.

Пятым был маркиз Серафино д’Альбукерке, знатный испанский дворянин, бонвиван и храбрец. У него были старые распри с князем Мира. В конце концов он стал служить в роте ордонансовых жандармов, откуда перешел в штаб маршала Ланна. В битве при Эсслинге ядро попало прямо в него, и он замертво упал на землю!

Шестым адъютантом был капитан Ваттвиль, сын знатного вельможи Гельветической республики. Этот швейцарец имел чин полковника швейцарских войск на службе Франции. В Русской кампании Ваттвиль был начальником эскадрона красных улан гвардии [59] «Красные уланы» — известное прозвище 2-го полка шеволежеров-улан Императорской гвардии, носившего красные мундиры с темно-синей отделкой. (Прим. ред.) . Я встретил его у Березины пешим, бредущим с палкой в руках, дал ему одну из одиннадцати лошадей, которые сохранились у меня при отступлении. Но я ничем не мог ему помочь, когда при подходе к Вильно он скончался от холода и истощения.

Седьмым адъютантом был знаменитый Лабедуайер, который пришел из ордонансовых жандармов. Он был высок, красив, остроумен, храбр, образован, хороший рассказчик, хотя немного и заикался. Он был адъютантом принца Евгения Богарнэ, в 1814 году стал полковником. Известно, как он привел свой полк императору при возвращении того с Эльбы. При Реставрации его судили и расстреляли.

Восьмого адъютанта звали де Вири. Он был сыном сенатора, принадлежал к очень древней савойской семье, союзнице королей Сардинии. Он был отличным человеком, я очень сдружился с ним. Я любил его как брата. Выпускник военного училища, он стал капитаном в Испании в 1808 году, был тяжело ранен при Эсслинге на следующий год и умер на моих руках в Вене.

Кроме восьми штатных адъютантов, маршал имел дополнительно при штабе двух офицеров: это были капитан Дагюзан, земляк и друг Ланна, который ушел в отставку начальником батальона, и младший лейтенант Ле Культё де Кантлё, сын сенатора, выпускник военного училища, человек очень хорошо воспитанный, умный, храбрый и энергичный. Он последовал за князем Бертье в Россию, где чуть не погиб, потому что переоделся в русское платье. Конный гренадер вонзил ему в грудь клинок своей сабли! Император привез его в своем экипаже. Он стал полковником, адъютантом дофина [60] В королевской Франции дофином называли наследника престола. В данном случае речь идет о периоде Реставрации (1814–1830 гг.), когда носителем этого титула был сначала младший брат Людовика XVIII Шарль-Филипп де Бурбон, граф д’Артуа (будущий король Карл X), а с 1824 г. — старший сын последнего Луи-Антуан де Бурбон, герцог Ангулемский. (Прим. ред.) и перед смертью рекомендовал мне своего сына.

Поход на Эбро. — Битва при Бургосе. — Маршал Лани заменяет Монсея в армии на Эбро. — Битва при Туделе

Как только я прибыл в штаб, маршал Лани предупредил меня, что очень на меня рассчитывает: во-первых, из-за того, что Ожеро рассказывал обо мне, а во-вторых, из-за собственных воспоминаний о моей службе с ним во время Фридландской кампании. «Если вас не убьют, — сказал он мне, — я быстро дам вам повышение». Маршал никогда не давал пустых обещаний, а так как он пользовался любовью императора, он был в силах сделать многое. Я намеревался служить, проявляя как можно больше мужества и старания.

Покидая Байонну, мы продвигались с колоннами войск по направлению к Эбро, где встретились с королем Жозефом и армией новобранцев, которая участвовала в последней кампании. Отдых и привычка жить в лагерях придали этой молодежи силы и военный вид, которых в помине не было в июле. Но что особенно подняло их настроение, это известие, что командовать ими будет сам император и что прибудут старые корпуса Великой армии. Испанцы были удивлены и испуганы при виде настоящих старых гренадеров Великой армии и поняли, что теперь все пойдет по-другому.