Эдмонда Шарль-Ру - Непостижимая Шанель

Габриэль обезоруживали проказы брата. Он сидел в коромандельских ширмах, одетый в черное, как севенцы, в широкополой шляпе, бывший шахтер, бывший бродячий торговец, бабник, скандалист, как и отец. Нет, Габриэль не ошибалась: ей нечего было бояться Альфонса, она была ему слишком нужна. И потом, кто откопает его в Вальроге? Севенны находились на другом краю света. Габриэль ограничилась тем, что дала ему больше денег, потребовав от Альфонса большего благоразумия. Самое главное, чтобы он не подавал дурной пример брату. У нее по горло работы, не хватало еще, чтобы он создавал ей неприятности. Альфонс пообещал. Он всегда обещал.

Люсьен, будучи независим, внушал больше беспокойства. Она платила ему содержание, это верно. Но тем не менее работать он не перестал. В рыночные дни он по-прежнему раскидывал свой лоток за собором в Клермон-Ферране и спозаранку, как и прежде, носил башмаки корзинками. Ужас был в том, что он любил это дело и неплохо зарабатывал. Уличный торговец! Брат будущей герцогини занимается уличной торговлей! Едва это станет известно, едва доверчивый Люсьен попадет в лапы журналистов, как Клермон-Ферран станет неисчерпаемым источником анекдотов для этой банды хулиганов. В Париже и в Лондоне будут без конца зубоскалить.

Разумеется, самым простым было бы поехать к Шанелям и объясниться с Люсьеном и его женой. Но у Габриэль не было ни времени, ни желания. Ехать в провинцию, где царило отчаяние? Она и думать об этом не хотела.

Люсьен получил от нее письмо. Габриэль хотела, чтобы он бросил работу. Теперь у нее были средства, и было бы естественно, чтобы братья воспользовались этим. Почему Люсьен должен по-прежнему скитаться по ярмаркам, тогда как Альфонс корчит из себя «важного господина»? Не пришел ли черед и Люсьену поступить точно так же? Он уже достаточно помучился, достаточно всего насмотрелся. Она не хотела, чтобы он больше работал. Пусть он найдет хороший дом, купит его, обоснуется там, главное, чтобы при доме был сад. Она пошлет ему нужную сумму денег. Габриэль зашла в своей хитрости еще дальше, выдвинув на первый план желание, уйдя от дел, поселиться в Оверне. Поэтому она потребовала от Люсьена выбрать такой большой дом, чтобы при необходимости там нашлось место и для нее. Умиленный, растроганный тем, что она так заботится о нем, вне себя от радости, что эта удивительная сестра собиралась жить у него, Люсьен повиновался. Между тем вся его жизнь была в ярмарках, в, криках торговцев, в ранних вставаниях. Бедный Люсьен… Пойдя против желания жены, он отказался от работы, несмотря на доверие к нему поставщиков, несмотря на то что ему предложили постоянное место работы — он должен был заменить известных в округе фабрикантов.

Но Габриэль пообещала, что вернется…

Выше Клермон-Феррана — участок земли на склоне холма. Оттуда открывался замечательный вид. Он сказал об этом сестре и купил землю. Денег она не пожалела. Люсьен занялся строительством. У него получился миленький домик, из известняка, со стеклянным навесом над дверью, крохотным крылечком и каменными окладами на окнах. Что на это скажет Габриэль? Люсьен страшно волновался. Одобрит ли она, полюбит ли этот дом? Наконец он получил ответ: она сочла, что ему не хватило размаху, и хотела, чтобы он устроился как положено, на старый лад. Тут здравый смысл Люсьена взял верх. Сестричка переборщила! Она что же, хотела замок? Люсьен не представлял себя в доме с бесчисленными комнатами, с которыми не знаешь что делать. Как их обставить? И потом, это показалось бы подозрительным. Что подумали бы в округе о таком неожиданном богатстве? Он не собирался порывать со своими друзьями-торговцами, с обувными фабрикантами, со старыми клиентами только потому, что Габриэль хотелось, чтобы он жил в замке. Они пришли к согласию. Пусть будет домик, решила Габриэль. Она снова пообещала, что приедет.

Ни разу она туда не приехала.

Она добилась своего.

Люсьен больше не скитался по ярмаркам, и оба ее брата жили как рантье. Повода для насмешек больше не существовало.

Но в последнем письме она потребовала от Люсьена, чтобы он перестал видеться с Альфонсом, притом в выражениях весьма не любезных для последнего. Люсьен знает, писала она, что Альфонс — сорвиголова. Лучше не иметь с братом никаких дел, не так ли? Не то поневоле он попадет под дурное влияние…

И поскольку Люсьен считался с мнением сестры, такой доброй и такой великодушной, он вновь повиновался. Разлучить братьев? Помешать им видеться? Последняя хитрость Габриэль. Если бы Альфонс узнал, предметом каких щедрот стал Люсьен, он сразу же заставил бы Габриэль сделать то же самое и для него.

Порядок, наведенный в семье, почти сразу оказался бесполезным. Вендор обманывал ее, и Габриэль с горечью увидела, что ее ожидает то, что она однажды уже пережила с Кейпелом, став узницей отношений унизительных и лживых. На самом же деле год 1929 мог бы стать одним из самых прекрасных в ее жизни. Работы на вилле в Рокбрюне наконец-то закончились, строительство дома словно помогло Габриэль проявить себя. Стиль дома, идеи Габриэль в области интерьера служили образцом. Их перенимали, им подражали. Изобретенные ею духи «Номер 5» стали маркой, больше всего продававшейся в мире, и гармония еще царила между ней и фирмой, которой было поручено их распространение [97] Основанная в 1924 году, фирма духов Шанель положила начало сотрудничеству Габриэль с владельцем самой крупной во Франции фабрики по производству духов, Пьером Вертеймером. Стычки, резкие несогласия, всевозможные судебные процессы сталкивали их друг с другом в течение сорока лет. Но фирма устояла перед их раздорами, пережила войну и оккупацию. . В области создания одежды все, что должно было стать модой тридцатых годов, — ткани, линии (платья до середины икры, юбки колоколом, определенный объем, пляжные пижамы), — все это родилось перед зеркалами ее знаменитого салона. Тем не менее в сердечных делах год принес ей одни разочарования. Габриэль с трудом выносила бесцеремонность своего спутника, не пытавшегося даже щадить ее чувства. Живя в «Ла Пауза», большую часть времени герцог проводил в казино Монте-Карло. Она засыпала его язвительными упреками. А он не допускал, чтобы его обвинили в чем-либо.

Порою вечерами тишина оливковых рощ виллы взрывалась ссорами, хлопали двери. Только что законченный, этот дом, задуманный для жизни прекрасной и счастливой, уже потерял свой смысл.

Странным было их путешествие на борту «Flying Cloud» вдоль далматских берегов в 1929 году. Внезапное и постоянное присутствие Миси в интимной жизни пары, находившейся на грани распада. Поражает тот факт, что, как только в сердечной жизни Габриэль возникали сложности, Мися появлялась и в конечном счете навязывала свое присутствие. Она была на борту, она путешествовала вместе с ними. Правда, у нее были свои причины быть подальше от Парижа. Хосе Мария Серт был страстно влюблен и заставлял ее выносить ежедневное присутствие своей любовницы — молодой грузинки, одержимой неодолимым влечением к самоубийству. Мися отправилась в путешествие, чтобы не переносить больше обескураживающей картины любовного треугольника: «Я вспоминаю Серта, развалившегося в кресле, в окружении двух своих жен, Миси и Русси, распростертых у его ног» [98] Paul Morand. Venises. Paris, Gallimard, 1971. .